Танец с драконами

Пока он принимал ванну, девушка мыла его ноги, терла спину и расчесывала волосы. После этого она втерла приятно пахнувшую мазь в его икры, чтобы облегчить боли, и помогла вновь облачиться в детский наряд – старомодные штаны бордового цвета и голубой бархатный дублет, украшенный парчой.

– Милорд желает видеть меня после трапезы? – спросила она, зашнуровывая его обувь.

– Нет. Я завязал с женщинами. – «Со шлюхами».

Девушка легко пережила это разочарование, пожалуй, даже слишком.

– Если м’лорд предпочитает мальчиков, я распоряжусь, чтобы кто-нибудь ожидал его в постели.

«М’лорд предпочел бы свою жену. М’лорд предпочел бы девушку по имени Тиша».

– Только если он знает, куда отправляются шлюхи.

Девушка сжала зубы.

«Она меня презирает, – догадался Тирион. – Но не сильнее, чем я сам себя презираю».

Карлик не сомневался, что перетрахал кучу женщин, которым был отвратителен один его вид, но некоторые из них хотя бы притворялись, что испытывают к нему приязнь.

«Немножечко отвращения даже может быть освежающим, как брют после десертного вина».

– Знаешь, я передумал, – сказал он. – Ожидай меня в постели. Голая, если не трудно, потому что я буду слишком пьян, чтобы возиться с твоими нарядами. Рот держи закрытым, а ноги раздвинутыми, и мы оба отлично проведем время.

Он одарил её вожделеющим взглядом, в надежде, что она испугается, но в ответ получил только отвращение. – «Никто не боится карликов». – Даже лорд Тайвин не боялся, хотя у Тириона был арбалет.

– Ты стонешь, когда тебя трахают? – спросил он её.

– Если будет угодно м’лорду.

– Может, м’лорду будет угодно тебя придушить. Именно так я поступил с моей прежней шлюшкой. Думаешь, твой хозяин станет возражать? Определенно, не станет. У него сотни таких, как ты, но больше нет никого вроде меня.

На этот раз, когда он осклабился, он увидел, что ей стало страшно.

Иллирио возлежал на пышной тахте, пожирая острый перец и мелкий лучок из деревянного блюда. Его лоб был покрыт потом, а поросячьи глазки блестели над толстыми щёками. Когда он двигал руками, возникало сияние драгоценных камней: оникса и опалов, тигрового глаза и турмалина, рубинов, аметистов, сапфиров, изумрудов, чёрного янтаря и нефрита, чёрных бриллиантов и зелёного жемчуга.

«На одни эти кольца я мог бы жить всю оставшуюся жизнь, – умилился Тирион. – Вот только, чтобы их забрать, мне понадобится тесак».

– Проходи, садись, мой маленький друг, – Иллирио, приглашая, повёл рукой.

Карлик вскарабкался в кресло. Оно было слишком велико для него. Это был целый трон, украшенный подушками, созданный специально, чтобы вместить громоздкую задницу магистра, с толстыми ножками, которые могли выдержать вес его тела. Тирион Ланнистер всю жизнь прожил в мире, который был слишком большой для него, но в доме Иллирио Мопатиса это несоответствие приняло гротескные размеры.

«Я словно мышь, угодившая в берлогу мамонта, – ухмыльнулся он своим мыслям. – Но у мамонта неплохой винный погреб».

Эта мысль разожгла его жажду. Он попросил вина.

– Как тебе девушка, которую я к тебе отправил? – спросил Иллирио.

– Если б я хотел девушку, я бы попросил девушку.

– Если она тебе не угодила...

– Она делает всё, что от неё требуется.

– Надеюсь. Ее обучали в Лиссе, где практикуется искусство любви. И еще она говорит на общем языке. Королю это очень нравилось.

– Я убиваю королей, разве ты не слышал? – Тирион злобно улыбнулся поверх чаши с вином. – Мне не нужны королевские объедки.

– Как хочешь. Лучше приступим к еде.

Иллирио хлопнул в ладоши, и в комнату вбежали слуги.

Начали они с бульона, сваренного из крабов, и рыбы-чёрта, и холодного супа из яиц с лаймом. Затем появились перепёлки, зажаренные в меду, седло барашка, гусиная печень в винном соусе, пастернак в масле с молочным поросенком. От одного вида этого изобилия Тириону стало дурно, но он заставил себя из вежливости попробовать ложку супа, и, едва попробовав, обо всем забыл. Поварихи хоть и были старыми и толстыми, но дело свое знали отменно. Никогда прежде он не ел ничего вкуснее, даже при дворе.

Обсасывая косточки перепелки, он спросил Иллирио про утренний вызов. Толстяк только пожал плечами.

– Неприятности на востоке. Астапор пал, и Миэрин тоже. Это гискарские рабовладельческие города, которые были древними даже тогда, когда мир был ещё молод.

Поросенок был разрезан на ломти, и Иллирио дотянулся до одного из них, поподжаристее, взял руками, и обмакнул его в сливовый соус.

– Залив Работорговцев от Пентоса далеко, – сказал Тирион, слизывая гусиный паштет с кончика ножа.

«Никто на свете не может быть проклят сильнее, чем убийца родичей, – размышлял он, – но мне начинает нравиться жить в этом аду».

– Это так, – согласился Иллирио, – но мир – это одна большая паутина, и никто не может прикоснуться к одной нити, не потревожив остальные.

– Ещё вина?

Иллирио забросил в рот перец.

– Нет, кое-что получше.

Он хлопнул в ладоши.

На звук появился слуга с закрытым крышкой блюдом. Слуга поставил его перед Тирионом, и Иллирио, наклонившись через стол, снял крышку.