Танец с драконами

Вдруг её пронзила мысль, что она уже стояла на этом самом месте – в тот день, когда лорд Эддард Старк лишился головы. «Этого не должно было случиться. Джофф должен был пощадить его и сослать на Стену». Лордом Винтерфелла стал бы старший сын Старка, а Санса осталась бы при дворе заложницей. Варис с Мизинцем проработали все условия, а Нед Старк, проглотив свою драгоценную честь, признался в измене, чтобы спасти пустую головёнку своей дочурки. «Я подобрала бы Сансе хорошую партию. Из Ланнистеров. Не Джоффа, конечно, но Лансель мог бы сгодиться, или кто-то из его младших братьев». Петир Бейлиш, помнится, предложил сам взять её в жёны, но это, конечно, было невозможно. Он слишком низкого происхождения. «Если бы только Джофф сделал, как ему сказали, то Винтерфелл никогда бы не начал войны, а отец разобрался бы с братьями Роберта».

Вместо этого Джофф отдал приказ отрубить Старку голову, а лорд Слинт и сир Илин Пейн тут же его выполнили. «Это произошло прямо здесь», – вспомнила королева, глядя на то самое место. Горячая кровь ещё бежала по ступеням, когда Янос Слинт поднял за волосы голову Неда Старка, и путь назад был отрезан.

Воспоминания казались такими далёкими. Джоффри умер, как и все сыновья Старка. Даже её отец погиб. А она снова стоит на ступенях Великой Септы. Только сейчас толпа пялится на неё, а не на Эддарда Старка.

На широкой вымощенной мрамором площади внизу собралась толпа не меньше, чем в день казни Старка. Глаза, глаза повсюду. Мужчин и женщин, казалось, было поровну. У некоторых на плечах дети. Попрошайки и воришки, торгаши и трактирщики, кожевники и конюхи, лицедеи и уличные шлюшки – вся эта мразь пришла поглазеть на унижение королевы. А между ними мелькали чумазые небритые Нищие Братья, вооружённые топорами и копьями и облачённые кто в потрескавшуюся кожу, кто в помятые доспехи, кто в ржавые кольчуги, поверх которых белели груботканые туники с изображением семиконечной звезды. Армия оборванцев его воробейства.

Где-то в глубине души она всё ещё ждала, что Джейме появится и спасёт её от унижения. Но брата нигде не было видно, как и её дяди. Ничего удивительного – в их последнюю встречу сир Киван предельно ясно объяснил свою позицию. Её позор не должен запятнать честь Кастерли Рок. Сегодня Львы не будут её сопровождать. Это испытание для неё и только для неё.

Справа от Серсеи расположилась септа Юнелла, слева – Моэлла, а позади – Сколерия. Если королева попытается сбежать или начнёт сопротивляться, то три старые карги затащат её обратно в храм, и в этот раз ей оттуда уже не выйти.

Серсея вскинула голову. За площадью, за морем грязных лиц, жадных глаз и разинутых ртов, вдали, на другом краю города, возвышался Великий холм Эйегона. Укрепления и башни Красного Замка рдели румянцем в лучах восходящего солнца. «Не так уж и далеко». Стоит ей войти в ворота замка, и худшее останется позади. Она снова окажется рядом с сыном. У неё будет защитник для суда поединком. Дядя пообещал. «Томмен ждёт меня. Мой маленький король. Я смогу. Я должна».

Септа Юнелла шагнула вперёд.

– Пред вами грешница, – провозгласила она. – Серсея из Дома Ланнистеров, вдовствующая королева, мать его величества короля Томмена, вдова его величества короля Роберта, повинная в вопиющем прелюбодеянии и лжи.

Септа Моэлла встала по правую руку от королевы.

– Эта грешница покаялась и молила об отпущении грехов и прощении. Его святейшество потребовал, чтобы в доказательство своего покаяния, она оставила свою гордость и притворство и предстала перед добрыми жителями этого города в том виде, в котором создали её боги.

Завершила речь септа Сколерия.

– Эта грешница, чьи тайны и секреты теперь вышли на свет божий, со смиренным сердцем сегодня пройдёт перед вами во искупление своих грехов нагая пред взором богов и людей.

Серсее был год, когда умер её дед. Вступив в права лорда, её отец первым делом изгнал из Кастерли Рок алчную любовницу-простолюдинку своего отца. С неё сорвали шелка и бархат, на которые был так щедр лорд Титос, и драгоценности, на которые та сама наложила руку. А затем отправили по улицам Ланниспорта голышом, чтобы запад увидел, что она на самом деле из себя представляет.

Серсея была тогда слишком мала, чтобы помнить этот спектакль, но много раз слышала эту историю от прачек и стражников, которые видели всё своими глазами. Они вспоминали, как та баба рыдала и умоляла о снисхождении, как изо всех сил цеплялась за свои одежды, когда ей приказали раздеться, и как тщетно пыталась прикрыть руками грудь и срамное место, пока ковыляла нагая и босая по улицам в своё изгнание.