Танец с драконами

– Надменная гордячка, вот кем она была до того, – сказал как-то один стражник. – Так вознеслась, будто забыла, из какой грязи вылезла. Но как только её раздели, оказалось, что это обычная шлюха.

Если сир Киван и его воробейство считают, что она поведёт себя также, то серьёзно заблуждаются. В её жилах течёт кровь лорда Тайвина. «Я – львица. Я не унижусь перед ними».

Королева стянула одеяние через голову.

Она обнажилась одним спокойным неторопливым движением, как будто раздевалась в собственных покоях перед тем, как принять ванну, и на неё смотрели только её служанки. Под порывом пронизывающего ветра Серсею пробрала дрожь, и королева с трудом удержалась, чтобы не прикрыться руками подобно дедовой шлюхе. Пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Отовсюду за ней следили жадные взгляды. Но что они видят? «Я – красавица», – напомнила себе Серсея. Сколько раз Джейме это повторял? Даже Роберт это признавал, когда, напившись в стельку, приходил к ней в постель исполнять супружеский долг.

«Хотя на Неда Старка они смотрели точно также».

Нужно идти. Обнажённая, обритая, босая Серсея начала медленно спускаться по широким мраморным ступеням. Руки и ноги покрылись гусиной кожей, но она шла с высоко поднятой головой, как и подобает королеве. Сопровождающие окружили её со всех сторон: впереди Нищие Братья, расталкивая людей, расчищали путь сквозь толпу, слева и справа от королевы шагали Мечи, а сзади шли септы Юнелла, Сколерия и Моэлла, сопровождаемые послушницами в белом.

– Шлюха! – заорал кто-то.

Женский голос. Женщины всегда более жестоки по отношению к другой женщине.

Серсея не обратила на это внимания. «Это не последнее оскорбление. Будут ещё, и похуже. Для этих отбросов нет большей радости, чем позубоскалить над теми, кто стоит выше них». Раз нельзя заткнуть им рты, то надо делать вид, что не слышишь и не видишь. Лучше не отводить глаз от виднеющегося вдали Великого холма Эйегона, от сверкающих башен Красного Замка. Там её ждёт спасение, если дядя выполнит свою часть сделки.

«Он хотел этого. Он и его воробейство. И розочка тоже, не сомневаюсь. Я согрешила и обязана искупить вину, мой позор должен видеть весь город до последнего попрошайки. Они думают, что это сломит меня, станет моим концом, но они ошибаются».

Септа Юнелла и септа Моэлла шли рядом с королевой, а септа Сколерия семенила следом, звоня в колокольчик.

– Позор! – выкрикивала старая грымза. – Позор грешнице, позор, позор!

Откуда-то справа к ней присоединился голос мальчишки из пекарни:

– Пирожки с мясом, три пенса, горячие пирожки!

Мрамор под ногами был холодным и скользким, и приходилось ступать осторожно, чтобы не упасть. Процессия миновала безмятежно возвышавшегося на своём постаменте Бейелора Благословенного, чьё лицо воплощало саму доброту. По его виду и не скажешь, каким дураком он был. Династия Таргариенов породила королей и хороших, и плохих, но ни одного не любили так, как Бейелора – мягкосердечного набожного короля-септона, одинаково сильно любившего простолюдинов и богов, но посадившего под замок собственных сестёр. Удивительно, как его статуя не рассыпалась в прах при виде голой груди Серсеи. Тирион говаривал, что король Бейелор ужасно боялся собственного члена. Однажды он изгнал из Королевской Гавани всех шлюх, и когда тех выталкивали за городские ворота, он молился за этих женщин, боясь при этом поднять на них глаза.

– Потаскуха! – Снова женский голос.

Что-то прилетело из толпы. Какой-то гнилой овощ, коричневый и склизкий. Он просвистел у неё над головой и шлёпнулся у ног одного из Нищих Братьев.

«Я не боюсь. Я – львица». Серсея шла дальше.

– Горячие пирожки! – кричал мальчишка. – Тут горячие пирожки!

– Позор, позор, позор грешнице, позор, позор! – завывала септа Сколерия, названивая в колокольчик.

Нищие Братья шагали впереди и расчищали узкий проход, щитами расталкивая людей в стороны. Серсея следовала за ними, не опуская головы и глядя вдаль. С каждым шагом Красный Замок всё ближе. С каждым шагом всё ближе её сын и спасение.

Казалось, они шли по площади целую вечность. Но, наконец, мрамор сменился булыжной мостовой, по обе стороны которой возвышались торговые лавки, конюшни и дома, и начался спуск с холма Висеньи.