Танец с драконами

«Я хочу вернуться обратно в Айронвуд и поцеловать обеих сестричек. Хочу жениться на Гвинет Айронвуд, наблюдать, как расцветает её красота и завести с ней ребёнка. Хочу выступать на турнирах, хочу охотиться с копьём и соколом, навестить свою мать в Норвосе, хочу прочесть хотя бы часть присланных отцом книг. Хочу, чтобы Клетус, Уилл и мейстер Кедри снова были живы».

– Думаешь, Дейенерис обрадуется, узнав, что я переспал с какой-то шлюхой?

– Возможно. Мужчинам девственницы нравятся, а вот женщины любят тех, кто знает, что с ними делать в постели. Это своего рода фехтование, и не помешает потренироваться, чтобы не ударить в грязь лицом.

Шутка задела за живое. Ни разу Квентин не чувствовал себя настолько мальчишкой, как когда стоял перед Дейенерис Таргариен, умоляя её выйти за него замуж. Мысли о ночи с нею ужасали принца чуть ли не сильнее, чем её драконы. Что, если он не сумеет ей угодить?

– У Дейенерис есть любовник, – оправдываясь, заявил он. – И мой отец отправил меня сюда не для того, чтобы развлекать королеву в спальне. Ты знаешь, зачем мы здесь.

– Ты не можешь на ней жениться. У неё уже есть муж.

– Она не любит Хиздара зо Лорака.

– Разве любовь имеет отношение к браку? Как принц, ты должен это знать. Говорят, твой отец женился по любви. И много радости ему это принесло?

«Мало и редко». Доран Мартелл провёл половину семейной жизни врозь со своей супругой, а вторую половину – постоянно ссорясь с ней. Некоторые утверждали, что это был единственный порыв в жизни отца, которому тот уступил, прислушавшись к зову сердца, а не разума, в чём теперь раскаивался.

– Не все опасности приводят к поражению, – отстаивал своё мнение Квентин. – Это – мой долг. Моя судьба.

«Ты ведь мой друг, Геррис. Почему же насмехаешься над моей надеждой? Меня и так мучают сомнения, зачем подливать масло в огонь моих страхов?»

– Это моё великое приключение.

– В таких приключениях гибнут люди.

Он был прав. Об этом тоже упоминалось в сказаниях. Герой отправлялся в путь вместе с друзьями и спутниками, встречался с опасностью и с триумфом возвращался домой. Вот только не все его спутники доживали до этого дня. – «Но герой в них никогда не погибает. Я должен быть этим героем».

– Всё, что мне нужно – немного смелости. Ты бы хотел, чтобы Дорн запомнил меня как неудачника?

– Дорн скоро забудет обо всех нас.

Квентин пососал обожжённый край ладони.

– Дорн помнит Эйегона и его сестёр. Драконов не так просто забыть. Он и Дейенерис запомнит.

– Не запомнит, если она умерла.

– Она жива. – «Должна быть жива».

– Просто потерялась, но я её найду.

«И тогда она взглянет на меня так же, как на своего наёмника. Как только я докажу, что достоин её руки».

– И как? Восседая на драконе?

– Я с шести лет езжу верхом на лошадях.

– И раза три они тебя сбрасывали.

– Это никогда меня не останавливало.

– Но тебя никогда не скидывали на землю с высоты в тысячу футов, – напомнил Геррис. – А ещё лошади редко превращают своих седоков в кучку обугленных костей и пепла.

«Об этой опасности мне известно».

– Не желаю больше ничего слушать. Я разрешил вам уйти. Найди корабль, Геррис, и беги домой. – Принц встал из-за стола, задул свечу и забрался обратно в постель на влажные от пота простыни.

«Нужно было поцеловать одну из близняшек Дринкуотеров или даже обеих. Нужно было целовать, пока была возможность. Нужно было отправиться в Норвос, повидать мать и родные для неё места, чтобы она знала, что я её не забыл».

Он слышал, как снаружи, барабаня по кирпичам, идёт дождь.

К тому времени, как приблизился час волка, непрерывный ливень хлестал по земле мощными холодными потоками, угрожавшими в скором времени превратить мощённые кирпичом улицы Миэрина в реки. В предрассветной прохладе дорнийцы перекусили фруктами и хлебом с сыром и запили всё козьим молоком. Геррис налил было себе в кубок вина, но Квентин его остановил.

– Никакой выпивки. После будет время напиться.

– Надеюсь на это, – сказал Геррис.

На террасу выглянул Громадина.