Танец семи вуалей

– Иди за мной, Ефросинья, – строго распорядился граф.

Горничная отставила в сторону утюг и послушно последовала за ним. Оленин привел ее в кабинет и указал на шаровары и тюрбан с пером.

– Вот наряд для домашнего спектакля. Мне нужно проверить, как сидит. По размеру ли сшили? Примерь-ка…

– Дак это ж… бесовская одежа! – всплеснула руками девушка. – Не буду я…

Она заупрямилась, граф принялся ее уламывать:

– Ты с хозяином не спорь, не то уволю и другую найму. Нынче прислугу многие рассчитывают. Вместо тебя любая согласится за такое жалованье пустяк какой-нибудь услужить. Разве я что-то особенное прошу? Просто примерить театральный костюм…

Фрося сдалась не сразу. Граф сунул ей в кармашек фартука две ассигнации, после чего она выдавила:

– Ладно, барин… только вы отвернитесь… или выйдите…

– Вот еще! Ты меня из собственного кабинета гонишь? Зайди за ширмы… Оденешься – скажешь.

Горничная юркнула за ширмы. Графу была видна ее голова и руки, когда она поднимала их, снимая платье и нижнюю сорочку. Он представил себе, какая она без одежды – тонкая, с нежной девичьей грудью и длинными белыми ногами… и его сердце быстро забилось. Если распустить ей косы и посыпать лицо густым слоем пудры… получится почти Ида. Хотя Фрося ростом не вышла и лоску никакого. Пахнет потом и щелоком, кожа на руках шершавая, рот обветренный. Никаких манер, шику. Девка и девка, прислуга…

– Барин! – крикнула она из-за ширмы. – Штаны насквозь светятся… и грудь прикрыть нечем. Я свой лиф оставлю…

– Так и быть, – согласился Оленин. – Готово, что ль? Выходи…

* * *

Между тем графиня Оленина сидела за столом в светлой, жарко натопленной гостиной родителей. Ужинали по-домашнему, своей семьей. Пили чай из самовара.

– Я велела кухарке твои любимые пирожки испечь, – улыбалась мать. – С вишневым вареньем.

У Эммы не было аппетита. Она волновалась. Любовник обещался поджидать ее в экипаже за углом, у булочной.

«Поедем ко мне, – шептал он, обдавая ее ароматом дорогих сигар. – Поглядишь, как я живу. У меня бояться некого! Камердинер туговат на ухо и спит так, что из пушки не разбудишь…»

«Боязно, – отнекивалась она. – А ну как маменька с папенькой хватятся?»

«Чего им хвататься? Скажешь, что домой тебе пора».

«А муж?»

«Он подумает, что ты у родителей загостилась…»

– Что-то ты бледная, дочка, – заметил отец. – И не ешь ничего. Здорова ли?

Эмма потупилась и не ответила. Горло перехватил спазм, подташнивало.

– Может, она в интересном положении? – захихикали сестры.