Танец со стеклом

— У тебя как?

— Терпимо, — смеюсь я. — Сегодня Марк приезжал.

— И как? — хмурится Алаев.

— Всё хорошо, — смеюсь я. — Держу удар. Конечно, он это так не оставит, но я буду стараться. Поэтому жду вас, ваша поддержка мне не помешает, — смеюсь я.

— Будем обязательно!

Эми рассказывает новости, а я её подробно слушаю, что-то попутно отвечая. Анжела с Леоном только посмеиваются.

— Леон, я хочу, чтобы ты был крёстным у моей дочери.

— А Словецкий против не будет?

— А у него нет на это полномочий, — смеюсь я.

— Мы тоже хотим Эмилию покрестить в России. Дана, и крёстной будешь ты, — говорит Анжела.

— Да, больше я никому не доверю, — поддерживает Леон, чмокая дочь в лобик.

— Я за. Спасибо за доверие.

Вечером я понимаю, что пора закупать детские вещи, чем и планирую заняться в выходные.

Пишу Вике, приглашая пойти со мной, на что девушка охотно соглашается, сообщая, что у Артёма с сыном завтра мужской день.

Утром я совершаю все ритуалы, заряжая себя настроением. Завиваю волосы в кучеряшки, надеваю белый топ и высокую юбку длиной миди, закрывающую живот. Мой образ деловой колбасы мне более, чем нравится.

Когда я уже почти готова выходить, в дверь звонят. Марк.

— Привет, — снова его виноватый взгляд и надломленный голос.

— Привет.

— Я пройду?

— Вообще я ухожу.

— Куда?

— По делам.

— По каким?

— Марк. Что ты хотел? — не выдерживаю я.

— Поговорить.

— Дак мы вчера поговорили, разве нет?

— Нет, мы не договорили.

— Хорошо, проходи, только быстро. Меня ждут.

Словецкий заходит на кухню, и мне непривычно видеть его таким неуверенным.

— Слушаю.

— Почему ты сказала тогда в интервью, что твоё сердце занято?

— Оно занято. Малышкой.

— Дана, что мне сделать, чтобы ты меня простила?

— Я тебя простила, Марк, — не кривя душой, сообщаю мужчине. — Просто дальше мы не можем быть вместе.

— Почему? — смотрит исподлобья.

— Потому что я всегда буду ждать вот этого повторения, — отворачиваюсь я от него, держась за столешницу.

— Не будет больше подобного. Дан, я не могу без тебя. У меня жизнь вся рушится. Мне не надо без тебя ничего. Я не хочу ничего, — я слышу, как он подходит ко мне, но не трогает.

— Марк, — наконец, собираюсь с мыслями. — Я не могу больше терпеть твою ревность. Не сейчас. Не после того, что было. Я была готова на что угодно для тебя, твоего комфорта и покоя, но это игра в одни ворота. Ты каждый раз меня бил своим недоверием. Я всё понимаю, у тебя своя история, но почему я должна была терпеть её последствия, Марк? Мне не нужны были все твои подарки, деньги, статус. Мне нужен был ты сам. Ты, а не кто-то другой.

— Я слишком поздно это понял, — надрывно и тихо говорит Словецкий. Повернувшись к нему, вижу полные раскаяния глаза. Он делает последний разделяющий нас шаг, касается уха губами, от чего по мне пробегает табун мурашек.

— Пыль в глаза пустить каждый может, — горько произношу я. — Люди не меняются, Марк.

— До встречи с Николь я не был таким. Значит, я могу быть нормальным. Да, я собственник. Да, я не хочу в радиусе пяти метров от тебя видеть мужиков. Но я больше не буду ломать тебя.

— Будешь ломать себя? — усмехаюсь, заглядывая мужчине в глаза. — Отличный план. А какой надёжный!

— Дана, — берёт в руки моё лицо, начиная целовать. — Я люблю тебя. Лучше себя сломаю. Без тебя всё равно я ничего не хочу. Без вас уже.

Я стою, как тряпичная кукла, позволяя делать что угодно.

— Отношения, в которых люди ломают себя обречены на провал, — наконец выдаю я. — Проверено. Ты так и не понял…

— Да всё я понял, — перебивает меня Словецкий. — Я понял, что ты верная и никогда не предашь. Что любила ты меня так, что готова была ломать себя. Что я вообще не заслуживаю такой любви. Что ты гордая, даже доказывать ничего не стала. Что ты самая лучшая. Что я люблю тебя. Что жить не смогу без тебя. Прости, что я сразу не понял всего этого. Не понял тебя.

— В следующий раз будь внимательнее и постарайся сразу понять, чтобы не упустить что-то важное, — прошу я, высвобождаясь из его хватки. — Я своего решения не поменяла.

Нахожу в бумагах снимок УЗИ мелкой и вручаю его Словецкому.

— Вот она, можешь забрать, у меня ещё есть. Она сейчас у меня на первом месте. И так всегда будет. И, если хочешь, как я уже сказала, можешь принимать полное вовлечённое участие. Будем принимать совместные решения, будем хорошими родителями для неё. Но на этом всё.

— А если ты найдёшь себе кого-то?

— Будет здорово, если ты порадуешься за меня, — широко улыбаюсь.

— Издеваешься? Я не позволю чужому мужику быть ни рядом с ней, ни рядом с тобой, — жёстко произносит Словецкий, а затем идёт на выход, а я остаюсь стоять, как вкопанная.

Снимок Марк забирает, а на выходе произносит ещё раз:

— Я вас никому не отдам, поняла?

И уходит.

Вздохнув, иду на выход, словно ничего не случилось. Стараюсь даже не думать об этом, словно ничего и не было.

— Ты чего так долго?

— Прости, бунтарка покоя не давала.

Мы едем в торговый центр, где обходим кучу магазинов, набирая цветные красивые рубашки, распашонки, носочки, шапочки, пелёнки. Потом Вика набирает всякие приблуды в виде молокоотсоса, памперсов разных, погремушек. Мы набирали, пока влазило в тележки.