Джас встал на колени, поцеловал её ручку и, тщательно выговаривая, почти по слогам произнес:
— Люб-лю, бол-ше жиз-ни!
— Ну вот, — возмутилась Голуба, — тетя Виля невестой будет, а я все маленькая!! Сай, когда я твоя невеста буду?
— Птичка-невеличка, не спеши, вот подрастешь, и понравится тебе кто другой, скажешь мне — старый! — засмеялся Сайх.
— Не, — помотала головой девчушка, — ты самый красивый!
Решили пока о свадьбе, суд вот завтра, да и надо хорошо все подготовить, Лена потирала руки в предвкушении — не говорить, с месяц подождать. Лена загорелась придумать необыкновенное платье для сестрички.
— Но, Лена, я, может, в обычном… — заикнулась Вилья.
— Ты что? — вылупилась на неё Лена. — Не каждый день у Правителя степи бывает свадьба! Да и Джас, я надеюсь, вряд ли допустит такое безобразие? Правитель он или мимо пробегал?
— Надо ешше полуить от Великого добоо!
Людиг засмеялся:
— Ты уже получил высшее одобрение! Вилюня, Джас, дружище, я очень рад за вас. Вы действительно истинная пара, и у вас славный сын!
Джас взял свою невесомую девочку на руки и закружился с ней по центру комнаты, обычно сдержанный, редко когда показывающий свои эмоции, сейчас он сиял, и стало заметно, что Джас и Сайх похожи не только глазами, а и улыбки у них были одинаковые.
— Малыш, не ревнуешь?
— Нет, Сима, рад, видел же я, как он к мамочке относится, только, честно, боялся, что она его… ну, сам знаешь.
ГЛАВА 19
Суд был сложный и тяжелый — у грургов, этих гордых-людей птиц и завелись такие чудовища?? Пользуясь тем, что из службы охраны города почти третью часть перекинули для облета степи и уверившись в своей безнаказанности, стали принуждать девушек смесок оказывать интимные услуги. Двух, не согласившихся, замученных нашли в небольшом, заросшем болотной травой ответвлении пересыхающей реки, четырех оставшихся в живых уже отправили на лечение, если бы Най не вознамерился принудить к этому мать наследника Правителя степи, сколько бы ещё невинных девушек пострадали??
Грурги — не степняки, они не кричали на площади, наоборот, с каждым словом судьи, выбранного для прочтения преступлений, становилось все тише, тишина стала просто звенящей, и от такой вот тишины становилось страшно.
Вышел вперед Правитель Айхо:
— Стыдно и горько мне, люди-птицы… не было у нас до этих пор такого безобразия, не рождались ещё среди грургов такие вот чудовища. Я бы мог своим указом просто без огласки, сослать из всех на остров Барт, но замалчивать такое нельзя. Решили, что весь народ должен знать про такие мерзкие дела. Все виновные находятся здесь и вам решать… Ещё я должен попросить прощения у Правителя степняков, что находится здесь и ждет справедливого наказания, за его будущую жену, никому не надо объяснять, во что могло вылиться такое вот нападение?
Впервые площадь загудела… какой-то самый храбрый выкрикнул:
— Не хватало войны со степью, из-за каких-то лихвов.
В голове у Айхо всплыли слова жены Людига: — Козлы, озабоченные!
— Вот и решайте, люди, как считаете справедливым.
Опять площадь замерла, а к невысокому помосту подошла средних лет женщина:
— Повелитель, можно сказать?
— Да!
— Я мать… — она всхлипнула, — мать одной из тех замученных… Не было у неё ещё даже просто симпатии, совсем юная она была, доченька моя единственная.
Она поднялась на помост и подошла к сидевшим в отдалении виновным.
— Значит, это ты возжелал мою девочку?
Най заерзал, от пронзительного взгляда матери не было спасения. Она же обвела своим полубезумным взглядом всех:
— Чтобы вы все сдыхали в страшных корчах и муках, а до этого гнили заживо!! — И плюнула в лицо Наю. — Услышь меня, Великий Путник, я справедливости прошу!
В чистом небе грянул гром… Убитая горем мать истово поклонилась небу:
— Услышал ты меня, благодарю тебя, Великий! Я всегда знала, что ты справедлив!
И все грурги, собравшиеся на площади, единодушно закричали одно слово.
— Барт!
Не было на планете человека, который бы не знал про страшный остров. С виду такое райское местечко посредине бескрайнего моря, остров, весь зеленый, как оазис в пустыне — он одним названием наводил ужас. Ещё до Великого Потрясения создали Боги его для наказания преступников, так и остался он незыблемым, даже Потрясение его не задело. Не было там никаких рудников, шахт, жили себе люди и жили, только вот не могли никуда выбраться с него, даже в море броситься не удавалось никому. Но была в нем какая-то сила, кто-то или что-то, наделенное понятием, как и кого наказать за преступление — остров просто высасывал их, отщепенцев, жизненные силы. Мало кто умирал быстрой смертью, заживо гнили и мучились на этом острове, и попадать сюда не хотелось никому.
После Потрясения лишь самые отпетые оказывались на нем — степняки, айны — да, но грурги, вернее, смески, это было впервые после Великого Потрясения.
Джас мысленно возблагодарил Великого за то, что не вложил он в голову Людига в то время такую мысль о наказании. Пусть галеры, пусть язык и все остальное, но он жив, узнал сына, держит маленькую ручку единственной для него женщины, а попади он на Барт…