Тангейзер

Везде, где рос лес и была хоть какая-то рудная жила, цистерианцы моментально строят кузницы с мехами и молотами, они же обладают правом искать рудоносные жилы и использовать сухостой для плавильных печей. Цистерианцы Орваля специализируются на производстве чугунных плит. Искусство их в кузнечном деле столь высоко, что самые надежные доспехи изготавливаются только монахами, и короли всегда горько сожалеют, что монахи отказываются делать мечи и любое другое оружие.

Император, конечно, должен заниматься всеми вопросами в стране, в том числе и думать о благосостоянии народа, но для поэта это слишком низменные заботы…

Погостив у Манфреда, они вернулись к себе в городской дом, Тангейзер бережно нес подаренный ему Манфредом трактат об охоте, «Dearte venandi cum avibus», который тот настоятельно порекомендовал прочесть.

Весь вечер Тангейзер читал, все больше изумляясь точности и легкости изложения. Константин и Вальтер сели бросать кости, Карл бесстыдно спит, опорожнив полбурдюка вина, а он все читал и читал, с нетерпением поглядывая на красный свет заходящего солнца.

– Никогда бы не подумал, – признался он наконец, – что животные такие… ну, интересно устроенные! Зато теперь понятно, почему они так прыгают или почему летают…

Вальтер отозвался, не отрываясь от костей:

– Почему?

– Долго объяснять, – ответил Тангейзер, он тоже не отрывал взгляда от страниц. – Но все понятно… Кто ее написал?

Вальтер спросил насмешливо:

– Не догадываешься?

– Нет…

– Но раз дал Манфред, а он влюблен в императора…

Тангейзер спросил с недоверием:

– Что, в самом деле император?

– Он, не сомневайся.

Тангейзер спросил все еще с недоверием:

– Он что, настолько хорошо знает анатомию животных?

Вальтер хохотнул, Константин проворчал:

– А разве не он распорядился, чтобы в медицинских школах, которые он велел открыть, обучали вскрывать трупы и внимательно изучать все внутренние органы человека? Дескать, без этого нет медиков!..

Тангейзер пробормотал:

– Ну, мне для общения с императором это не понадобится…

– Думаешь?

– Ну да…

– Сомневаюсь, – ответил серьезно Константин. – Если не хочешь прослыть болваном, что ничего, кроме своих песен, не знает и знать не желает, ты должен хотя бы знать, что любит и ценит император. Пусть даже для того, чтобы избегать этих тем.

– А-а-а, – сказал Тангейзер, – это другое дело. Потому что я, если честно, ничем, кроме песен, не интересуюсь.

– И женщин, – добавил Вальтер ехидно.

– И вина, – уточнил Тангейзер. – Хорошего.

– И вкусной еды, – продолжил Константин. – И вообще развлечений.

– А разве не ради развлечений живет человек? – спросил Тангейзер. – Тут я согласен с императором, церковь налагает на людей слишком уж тяжкую ношу, многим вообще непонятную.

Константин предупредил:

– Если вдруг будешь с ним общаться, эту тему лучше не затрагивай. Во избежание.

– Почему? Я слышал, император вообще безбожник!

Константин сказал строго:

– Это другое дело. Но он понимает необходимость церкви, ее узды для простых людей и высоких целей для людей с благородными душами. Потому церковь в его присутствии нельзя критиковать… глупо, а по-другому ты просто не сумеешь. Потому лучше молчи, говори о том, что знаешь.

– А о чем он знает? – спросил Вальтер лениво.

– Тогда пусть молчит, – сказал Константин. – Молчит и улыбается, молчит и улыбается.

Тангейзер буркнул:

– Совсем дураком хотите выставить? Я о поэзии могу. Да и вообще…

Вальтер обронил рассеянно:

– Поэт обо всем может! На то он и поэт.

– Ну да, – согласился Константин, – если так смотреть, то да, может. И очень долго. Может даже под музыку. Главное, чтоб громко.

Похоже, вчера он переволновался изрядно и, вконец опустошенный, забылся к ночи тяжелым сном, от которого очнулся, когда солнечный зайчик начал щекотать в носу. Он громко чихнул, испуганно открыл глаза, и первая же мысль сделала его счастливым. Сегодня он увидит Айшу!

Выглянул в окно, небо синее и пугающе высокое, просто бездонное, там висит ястреб, растопырив крылья, словно подвешенный между небом и землей, в город со стороны сел идут вереницы верблюдов, ослов и мулов, все навьючены битой птицей, дичью, кругами сыра, молоком и овощами.

С прибытием франков торговля оживилась, а цены заметно выросли, как с неудовольствием говорят местные.

Он сперва ждал ее там, где в последний раз увидел, затем взобрался повыше, чтобы не пропустить, когда появится издали, а когда в самом деле показалась вдали между стенами в узком проулке, бежал вниз, едва не расшибаясь о стены домов и развалины древних строений, страшась упустить.

Она улыбнулась, видя, как он выскочил навстречу, а он подбежал и попытался схватить ее в объятия, однако она с силой отстранилась, покачала головой:

– Нет.

Он сказал, задыхаясь от волнения:

– Но почему?.. Я хочу быть с тобой… Ты так прекрасна!..

Она некоторое время смотрела на него черными глазами, в которых он видел только ночь, затем сказала медленно:

– Иди… за мной. Далеко.

И, повернувшись, пошла той же независимой походкой, что накануне привела его в восторг, словно принцесса, перед которой склоняется весь мир.