Тангейзер

Даже им, двум могучим крестоносцам на огромных тяжелых в броне конях, трудно протискиваться по улочке, где и так тесно от множества паломников, среди которых сарацины, христиане, а в их толпе выделяются одеждами священники всех религий и мастей, также там ведут осликов, верблюдов, даже прогнали стадо коз…

Мечеть приближалась, огромная и величественная, с золотым куполом, но Манфред перехватил восторженный взгляд Тангейзера и сказал суховато:

– Вообще-то мечеть Омара вовсе не мечеть, а купол, специально построенный отвоевавшим Иерусалим у христиан-византийцев халифом Омаром над местом, где находилось сердце Храма – Святая Святых и главный жертвенник.

– С чего он… так?

– Потому что сарацины чтут сердце Храма не меньше христиан, – ответил Манфред.

Тангейзер молча смотрел на золотой купол с полумесяцем на вершине, что приближается к ним с каждым шагом.

Манфред начал рассказывать, что именно здесь, на горе Мориа, Авраам готовился принести в жертву своего сына Исаака. Здесь же однажды царю Давиду на вершине горы Мориа явился ангел Господень, держащий в руке обнаженный меч, занесенный над Иерусалимом. Нога ангела коснулась вершины скалы, которая навеки почернела и оплавилась. Чтобы искупить свой грех, царь Давид воздвиг на этой скале алтарь-жертвенник.

Позже его сын, мудрый Соломон, построил на этом месте огромный храм, где хранился легендарный Ковчег Завета. Но вавилонский царь Навуходоносор захватил Иерусалим, разрушил храм Соломона, и хотя потом его несколько раз восстанавливали, но однажды на восстановление сил уже не хватило.

Мусульмане же утверждают, что Мухаммад ангелом Гавриилом был внезапно перенесен на волшебном животном в Иерусалим, на скалу Мориа. Здесь над пророком разверзлись небеса и открылся путь, приведший Мухаммада к трону Господа. Этой ночью Мухаммаду открылись правила мусульманской молитвы. Сегодня мечеть «Куполом Скалы» отмечает то место, с которого Мухаммад вознесся на небеса.

– А в мечети, – закончил он, – нам покажут отпечаток ноги пророка и три волоска из его бороды.

– А откуда волоски? – спросил Тангейзер.

– Говорю же, из бороды!

– Нет, а почему…

– Не знаю, – ответил Манфред раздраженно, – ты поэт или ученый?

– Поэт…

– Вот и додумай сам!

Часть II

Глава 1

Мечеть Омара массивная, восьмиугольная, издали кажется голубой, но потом глаз начинает различать цветные узоры на стенах.

Манфред произнес странным голосом:

– В Коране сказано: «Пилигрим, вступивший за священную ограду мечети и поклонившийся Камню, один получает награду, равную награде тысячи мучеников, ибо здесь молитвы его так близки к Богу, как если бы он молился на небе».

Тангейзер пробормотал:

– Вы и Коран знаете?

– Я немец, – сказал Манфред с усмешкой, – но я уже двадцать лет живу в Палестине. Мне ли не знать, чем здесь народ живет и кому молится?

Они вступили на огромный двор, вымощенный широкими плитами белого мрамора. Тангейзер чувствовал сильное волнение, глядя даже на мраморное основание, на котором, как на торжественном помосте, возвышается мечеть Омара.

Между плитами двора протиснулась бледная травка, Тангейзер шел осторожно, стараясь не наступать на нее, такую отважную и предприимчивую, взгляд как прикипел к приближающейся громаде мечети, что показалась вдруг странно похожей на исполинскую глыбу льда, такую непривычную под жарким аравийским небом, но краски дико яркие и холодные…

Манфред переговорил по-арабски с муфтием, велел Тангейзеру оставить оружие и обувь, разулся сам и кивком пригласил идти за ним.

Тангейзер прошептал:

– Я слышал, чужеземцев здесь убивают!

– Бывало, – ответил Манфред безучастно, взглянул на встревоженное лицо поэта, успокоил: – Нет-нет, сейчас все не так. Христианам разрешают потому, что всяк, кто увидит это величие, либо станет мусульманином, либо начнет уважать их веру.

Тангейзер ответил шепотом:

– Я уже уважаю…

– Из-за сарацинок? – буркнул Манфред. – Эх, поэты…

Тангейзеру чудилось, что из жаркого накаленного лета они вступили в прохладную безмятежную осень, тем более что через цветные стекла окон свет проникает смягченно оранжевый, пурпурный и желтый, а пол из-за цветных пятен кажется покрытым ковром из опавших листьев.

Мощь ислама строители передали и через особую колоннаду: восемь массивных столбов и шестнадцать колонн, все в серебре и золоте, а за ними еще и еще…

Манфред впереди подал знак не шуметь и двигаться тихо, хотя Тангейзер и так держится тише мыши…

Впереди за теми колоннами он рассмотрел с сильнейшим биением сердца за решеткой из бронзы… первокамень, тот самый краеугольный, который Господь положил в основание мира! Черный, гигантский, немыслимо тяжелый и прочный даже с виду, он и сейчас выглядит так же неколебимо, как и в первый день Творения, как бы говоря, что даже если мир разрушится, то вот он останется таким же… чтобы дать начало новому миру, новой Вселенной.

Ноздри уловили дивный аромат, Тангейзер не сразу понял, что это кипарис, сандал и розовая вода в нужной пропорции, а рядом Манфред сказал почтительным шепотом: