Танго с тенями

Следующий звонок, который был сделан Ралдугину, примирил Наташу с той неблаговидной ролью, которую она сейчас на себя взяла, — с ролью шантажистки. Его не удивило желание Натальи встретиться. Евгений Иванович был любезен, ироничен, кокетлив. Он сразу согласился на встречу в «забракованное» Диной время, спросил, как Наташа будет выглядеть, пошутил про гвоздику в петлице, газету «Труд» в руке и распрощался до вечера.

— Ну все, Анька, пошла я собираться. Мне в кафе четыре часа сидеть, нужно выглядеть.

Глава 35

В назначенное время Наташа сидела в уютном кафе и смотрела в окно. Большой ноздреватый сугроб, разъеденный оттепелью, скукожился и посерел. Короткий зимний день постепенно отдавал свои права.

Наташа перевела взгляд на дверь. Она ждала Лихолетову и в то же время не хотела, чтобы та появилась. Кречетова была, как говорила Аня, «трусовата». Она всегда старалась обходить острые углы, по возможности избегать неприятных ситуаций и даже переключала канал, если по телевизору показывали конфликтные истории.

В жизни ей это часто мешало.

Поэтому в том, что Наталья ввязалась в расследование, была и причина — борьба со своими страхами.

Она сидела за небольшим столиком, покрытым искусно вышитой бежевой скатертью, и мысленно репетировала свой разговор с Клавдией Феоктистовной — ей было очень не по себе.

Наташа любила это заведение: здесь варили чудный кофе, был вежливый персонал, и всегда аппетитно пахло ванилью, корицей и чем-то еще таким же волнующим. Но главным достоинством «Ариадны» было то, что она находилась в паре шагов от «Поэтики». Это было очень удобно: встречи с подозреваемыми Наталья назначала с интервалом в час и не была уверена, что кто-нибудь из них не проигнорирует рандеву. Вон, Такшина-то сразу отказалась! В таком случае можно будет забежать к себе в салон, пересидеть.

Веселовская устроилась за столиком, который почти всегда был незанятым, потому что находился в очень невыгодном для посетителей кафе месте. Он был зажат между дверьми с входом-выходом на кухню и небольшим каминным залом для ВИП-гостей. Аниной задачей было наблюдать за встречей, фотографировать и снимать на видео все, что она посчитает достойным внимания. Что будет достойным внимания, подруги понятия не имели, но надеялись сориентироваться на месте.

Ровно в три часа в зал вошла Лихолетова. Она была одета в строгий костюм графитового цвета и белую блузку в едва различимую полоску, с нелепым бантом на груди. Оглядев зал, Клавдия Феоктистовна безошибочно определила нужный ей столик и чеканным шагом направилась к Наталье. Она сразу взяла быка за рога и начала разговор первой:

— Как я понимаю, теперь вы будете меня шантажировать? — она сделала ударение на слове «вы».

— А я так понимаю, что вас уже шантажировали? Так что вы знаете, о чем пойдет речь, — «отбила мяч» Кречетова.

— Знаю. Но вы зря, — горько сказала она, — надеетесь поживиться за мой счет. Я собираюсь забрать своего ребенка из детского дома, и мне совершенно все равно, как это скажется на моей карьере.

Подошла официантка, Наташа дернулась было сделать заказ, но Лихолетова царственным жестом остановила ее:

— Мне черный кофе без сахара.

Наташе было стыдно. Хотелось во всем признаться женщине, сидящей напротив, — только бы она перестала смотреть таким взглядом. Но в голове крутилась мысль, что всегда преступником оказывается тот, на кого меньше всего думаешь. И потом, как можно быть уверенной в том, что Лихолетова не прекрасная актриса? Поэтому Наталья остановила свой порыв и решила пока помолчать. Снова вспомнилось, что чем больше артист, тем больше у него пауза.

Но, видимо, Клавдия Феоктистовна тоже знала эту крылатую фразу, поэтому сидела, поджав губы. Пригубила кофе и удивленно приподняла брови.

— Прекрасно, — пробормотала она. — Прекрасно.

Потом помолчала еще несколько мгновений и вдруг тихо сказала:

— Жалко мне вас.

Наталья чуть не поперхнулась эспрессо.

— Вам меня?!

И вдруг подумала: а и правда — Лихолетова выглядит гораздо предпочтительнее хотя бы потому, что чувствует себя правой. Вернее, она права. Она живет нормальной человеческой жизнью — да, ошибалась, но ошибки это были ее собственные, которые она собирается исправить. А Наталья?! Немезида, твою мать!

— Да, вас! Понимаете, — медленно начала Клавдия Феоктистовна, словно раздумывала, говорить ли. Но, видимо, решилась: — Понимаете, я ведь не очень интересная женщина, несмотря на то что причесана-прилизана — положение обязывает, — горько усмехнулась она. — А в молодости так вообще страшненькой была.

Она вытянула вперед руку, останавливая пытающуюся возразить Кречетову: