Танго sforzando

Он по крупицам собирал наследие знаменитого мастера. Семнадцать уникальных украшений. Венцом которых стала в начале «Лилия», а потом императорская «Мушка», найденная им случайно, узнанная по тончайшему почерку мастера. И только спустя годы, он нашел доказательства, что вещь принадлежала не только руке знаменитого деда, но и самому Дому Романовых.

Что «Мушка» стала символом любви и верности долгу венценосной пары.

Ираида вздохнула, прислушалась: добрая девочка Стеша осталась с ней этой ночью, неудобно пристроилась на старом жестком как катафалк кресле. В квартире было душно, пахло пылью и чужими людьми, бродившими здесь в поисках следов грабителя.

Пожилая дама положила подушки повыше, уставилась в потолок.

На догадку Михаэля натолкнуло одно письмо. В нём упоминалось «напоминание чистой и вечной любви», которое «милая Аликс» носит на пальце. Было упоминание одной из фрейлин о превратностях судьбы, что очаровательная мушка стала прозвищем.

Аликс зло называли «гессенской мухой».

И Михаэль догадался.

То, что он считал брошью все эти годы, было кольцом-трансформером. Замок-защёлка тончайшей работы превращали одно из крыльев в шинку.

«Мушка хранит моё сердце, подаренное тебе много лет назад». Эта фраза стала следующим ключом, следующей загадкой.

В начале века в моду вошли перстни с тайниками. Благо, времена великой отравительницы Марии Медичи давно миновали, поэтому их использовали под нюхательные соли…

В архивах знаменитого деда, выкупленных у парижского старьевщика, Михаэль нашёл чертежи изготовления тайника в кольце со сравнительно небольшим овальным камнем. Внутри него должно было храниться миниатюрное золотое сердечко. Ираида помнила, как муж не спал, изучая «Мушку»: форма изумруда точно совпадала с тем чертежом. А фраза, оставленная в письмах, недвусмысленно подтверждала его предположения.

Помог случай и она, Ираида.

Заснув за рабочим столом, Михаэль стряхнул перстень на пол. Супруга подобрала его, заметила, что от падения шинка сместилась в сторону, возвращаясь в положение окантовки крыла драгоценной мушки. Ираида защелкнула замочек, трансформировав ее в брошку. Чуть повернув, заметила, что и окантовка другого крыла стала также подвижна. Осторожно потянула его в сторону, заметила еще один миниатюрный замочек-щеколду, замаскированную под фрагмент крыла. Изумруд подался в сторону, показывая плоское углубление в ранте, под камнем. В нем притаилось золотое сердечко с тончайшей гравировкой на немецком: «Моё сердце в твоих руках».

Ираида вздохнула.

Она его тихо ненавидела, это кольцо: оно сгубило мужа.

Мало того, что исследуя его, изучая его судьбу, Михаэль совсем забыл о ней, тогда ещё нестарой женщине. Новость о тайнике вообще лишила его сна, сведя в скором времени в могилу.

Ираида тяжело вздохнула, покосилась на молоденькую соседку: та спала, неловко подставив под голову кулак. Пожилая женщина тихо позвала её:

— Стеша, друг мой.

Девочка встрепенулась, бросилась к ней. Сонные глаза моргали по-детски беспомощно. Ираида улыбнулась.

— Иди, душа моя, домой. Спи. Я свежа как майская роза, — она усмехнулась.

Девушка хотела остаться. Ираида умела настоять на своём.

Выпроводив соседку, она еще постояла у двери, прислушиваясь к шагам на лестничной клетке. Приглушенно ухнул бас Егора:

— Да мы не спим, чай пьем…

Хлопнула входная дверь.

Ираида осторожно прошла в кухню. Тонкий тюль замер, словно дыхание снежной королевы.

Пожилая женщина не зажгла свет.

Бесшумно достала длинный кухонный нож и опустилась с ним на пол, рядом с мойкой. Старческие руки плохо слушались, тесак то и дело выскальзывал из пальцев, норовя полоснуть. Но Ираида методично выковыривала светло-салатовую замазку, очищая по периметру одну из плиток.

Салатовый прямоугольник во втором ряду от пола, с квадратиком наивных ромашек в центре.

Откашлявшись, подцепила ножом угол, потянула на себя.

Крохотное усилие, и керамическая пластина упала ей на колени, оголив неглубокое корявое, явно самодельное, углубление в кирпичной стене. Потянув за тряпицу, вынула из него квадратную выцветшую коробочку, когда-то изумрудного цвета с золотым вензелем на бархатной крышке.

Открыв, тяжело вздохнула.

Один крупный бриллиант огранки антик, четырнадцать небольших бриллиантов редкого изумрудно-синего цвета. Изумруд в центре. Изящные круглые крылышки с окантовкой.

— Тут ты. А напарницу-то твою умыкнули. Так и знай. Тебя умыкнут — я плакать не стала бы. А Лилию жалко. Любила ее я. Ну, сиди в своей конуре.

Старушка сунула раритетную брошь в коробочку, завернула в тряпицу. Тщательно приладив керамический прямоугольник, приладила его к стене.

Ей потребовалось пять минут, чтобы достать из-под мойки завернутый в черный полиэтиленовый пакет порошок для приготовления раствора и еще пятнадцать — чтобы ловко замазать швы.

Вычистив плитку влажной тряпицей и подметя пол, старушка медленно направилась в спальню.

* * *

Пара черных равнодушных глаз следила за ней через оптику ночного видения.

— Вот, значит, как ты с царской мушкой обошлась…

* * *