Танго в раю

«Чего, Танго? Ревности? А может быть это называется защитной реакцией организма? Давай-давай, — подначивал он себя, — сенатор годится ей в отцы. Или в друзья ее отца». И все-таки в нем заговорил фотограф. В какой-то момент его внутреннее волнение превратилось в неудержимый творческий порыв.

Джек жестом подозвал Алехандро, который пришел помочь ему, отработав свою смену в столовой. Нисколько не волнуясь, появится ли лицо тетушки Минни на этом снимке, Джек быстро объяснил парню, как прицеливаться и на что нажимать, а сам стал торопливо менять объектив в висевшем на шее фотоаппарате на более мощный.

Справившись с объективом, он поспешно обошел небольшую группу людей, стараясь никого не задеть локтем и не толкнуть с напитками, чтобы поймать в кадр Эйприл и «добряка» Смитсона, пока они не закончили свою беседу.

Сенатор стоял теперь на расстоянии вытянутой руки от нее, с восхищением осматривая то ли саму Эйприл то ли ее платье. Джек уже оценил великолепный наряд огненно-красного цвета. Глубокий круглый вырез оставлял открытыми грациозную шею и соблазнительные плечи, а широкая юбка волнующе шелестела, когда она проходила мимо. Он подумал, что надо не забыть забрать ее фотографии, прежде чем отдать пробные снимки невесте.

Он подошел к длинным столам, на которых были расставлены всевозможные сладкие блюда, а в центре возвышалась пирамида замысловато украшенного свадебного торта. Наведя объектив на лицо Эйприл, он навел резкость. Но в этот момент сенатор Смитсон на секунду загородил ее своей спиной. Когда сенатор отступил в сторону, Джек словно прирос к месту, его тело замерло в напряжении, как у человека, который подвергся смертельному риску. Так и есть, ее лицо было кумачовым, как и платье. Чутье не подвело его.

Реакция Джека была мгновенной. Сорвавшись с места, и не сводя с нее глаз, он стал быстро обходить бесконечно длинные столы, на чем свет стоит проклиная выстроившиеся в боевом порядке батареи бутылок и ряды тарелок.

Смитсон, с лица которого не сходила улыбка, сделал еще одно бестактное замечание, не обращая внимания на то, какой эффект производят его слова на Эйприл. И тут Джек увидел, как она пошатнулась, словно у нее подогнулись колени. Черт побери! Опершись рукой на стол между подносом с эклерами и блюдом с французскими пирожными, он одним прыжком перескочил через него.

Эйприл неожиданно почувствовала, как чья-то мозолистая рука подхватила ее под локоть, и, повернув голову, увидела склонившегося над ней улыбающегося Джека. Он словно вырос из-под земли. Прежде чем она успела что-то сказать, он притянул ее к себе и обнял одной рукой за талию, прижав к себе, и таким образом поддерживая, а вторую протянул сенатору Смитсону.

— Поздравляю вас, сенатор. Вы должно быть, гордитесь своей дочерью? — Джек энергично потряс руку Смитсона и еще сильнее прижал к себе Эйприл.

Приведенный в замешательство седовласый джентльмен с трудом нашелся, что ответить.

— Да, Деб моя единственная дочь. Что-то не припомню вашего имени, молодой человек. — Он говорил хрипловато-скрипучим голосом, растягивая слова на техасский манер, и его медленная фраза показалась такой же раздутотолстой, какими были линзы сенаторских очков.

Сощурив глаза, известный политик внимательно посмотрел на него через увеличительные стекла, и Джек чертыхнулся про себя, подумав, что совсем не учел того, что сенатор мог вполне узнать его. Джек вел в основном международные репортажи и очень редко касался политики Соединенных Штатов, но в последнее время благодаря современным средствам массовой информации мир стал довольно тесен.

— А вы, случайно, не…

— Здешний фотограф? Совершенно верно. Госпожа Морган специально пригласила меня ради такого торжественного события. — Отпустив, наконец, руку Смитсона, он приподнял висевший у него на шее фотоаппарат, чтобы его слова прозвучали убедительнее.

— Ах так, ну что ж, надеюсь, вы как нельзя лучше справляетесь с работой.

Заметив, что сенатор вновь превращается в гордого отца, Джек облегченно вздохнул.

— Признаться, я только профинансировал все это мероприятие, на этом моя роль закончилась, — продолжал Смитсон. — Всем же остальным занималась Марта — это моя жена — и то, что праздник удался, я считаю, — целиком ее заслуга.

Эйприл все еще опиралась на Джека, давая тем самым понять, что нуждается в нем; и он ни на секунду не сомневался и мог поспорить на любой из своих призов, что позже она пожалеет об этом. Но в данный момент для него это было вполне достаточным, чтобы решить, в каком направлении действовать дальше.

Поведение Джека немного смутило Эйприл, но сейчас ее гораздо больше беспокоила мысль о том, как побыстрее избавиться от старика-сенатора. Еще минута, и она уже совершенно оправилась от растерянности, и улыбка снова озарила ее лицо. Неожиданно Джек расслабил руку, которой обнимал за талию, и, почувствовав это, она сама еще крепче прижалась к нему.

— Правильно, обопрись на меня, mi cielo, — прошептал ей на ухо Джек, в то время как сенатор монотонно гудел что-то о своей дочери. — Не бойся!