Танго втроём. Неудобная любовь

Украдкой оглядываясь по сторонам, Крамской ожидал увидеть те же сомнения на лицах у товарищей по партии, но, кроме торжественности и осознания эпохальности принятия сегодняшнего решения для истории, на них не было ровным счётом ничего. Глядя на освещённый десятками ярких прожекторов президиум, мужчины в тёмных костюмах, важно нахмурив брови, внимали голосу низенького близорукого толстячка на трибуне и, сложив на коленях руки, готовились выражать единодушное мнение.

Михаил принял подобающую случаю позу, выпрямился и, демонстрируя своё единение с залом, приготовился восторженно встретить решение конференции. Продуктивные идеи отдельной личности из зала не могли изменить заранее напечатанного и одобренного во всех высших инстанциях решения, тогда зачем лезть на рожон? Поставить собственными руками крест на партийной карьере мог только исключительно недалёкий человек. И пусть по решению съезда всех бурёнок всего советского животноводства поят калорийным какао, он, Крамской, могилу себе копать не намерен, — придерживаясь общей линии партии и правительства, при любом раскладе он поднимет руку и проголосует «за».

— Мариночка, будь так любезна, мне сто граммов «Столичной» и пару бутербродиков с красной икоркой, — подавая новенький хрустящий червонец, Крамской одарил буфетчицу начальственной улыбкой, благожелательной и строгой одновременно.

— Одну минуточку, Михаил Викторович. — Налив в мерную мензурку водки, Марина осторожно перелила содержимое в пузатую рюмочку с золотой каёмочкой и, плотно закрутив винтовую крышку на бутылке, выложила на небольшую плоскую тарелку два бутерброда. — Приятного аппетита!

— Спасибо.

Получив сдачу, Михаил заботливо расправил смятые уголки рублёвых купюр и, аккуратно убрав бумажные деньги в одно из отделений шикарного портмоне, щёлкнул кнопкой оттопыренного кармашка для мелочи. Требуемую сумму, честно говоря, сущую безделицу, он мог бы легко набрать и монетами, не разменивая красненькой, но вытряхивать на тарелку пятаки в горкомовском буфете было как-то не принято, как, впрочем, и пересчитывать сдачу. Последнее объяснялось очень просто: исходя из соображений здравого смысла, ещё ни разу за многолетнюю службу ни одной из буфетчиц не пришло в голову обсчитывать своих высокопоставленных клиентов.

Плавно перетекая из общего конференц-зала в гостеприимные пенаты родного буфета, горкомовцы переговаривались между собой довольно тихо, как и положено респектабельным людям, но достаточно громко, чтобы нельзя было усомниться в их преданности руководству.

— Великолепная идея, а главное, насколько смело и ново…

— Я полностью согласен с мнением секретаря горкома, товарища Яковлева: сельское хозяйство пора ставить на новые рельсы, хватит работать по старинке…

Разобравшись с деньгами, Михаил взял в руки поднос и, решая, к какому столику лучше подойти, окинул глазами сидящую в зале публику. Почти все присутствующие так или иначе были ему знакомы, пересекаясь на совещаниях и пленумах, они успели друг другу примелькаться, но никого, с кем бы захотелось потолковать и пропустить рюмочку, Михаил не увидел. Уже собираясь сесть на освободившееся место у окна, Крамской вдруг услышал у себя над ухом голос Берестова.

— Так-так, икорочкой балуемся? — широко улыбаясь, высокий статный мужчина лет пятидесяти дотронулся до локтя Михаила.

— Ваня! — Удивлённо взметнув брови, Крамской посмотрел на первого заместителя секретаря горкома. — А почему я тебя не видел в президиуме, тебя что, не было на заседании?

— Я только что из области. — Отодвинув стул, Иван Ильич сел и с увлечением принялся за сёмгу в сметанном соусе. — Устал, как чёрт, не поверишь, с шести утра на ногах. Объехал три хозяйства, и везде одно и то же: техники не хватает, семенной фонд нуждается в обновлении, удобрений — в обрез. А! — Безнадёжно махнув рукой, Иван Ильич отложил нож с вилкой и, промокнув губы салфеткой, обречённо вздохнул.

— А чего тебя понесло в такую даль, отправил бы кого другого? — Размазав икру по бутерброду, Крамской отложил нож и вопросительно взглянул на Берестова.

— Это долгая история, Миш, давай об этом как-нибудь потом, — неопределённо откликнулся тот.

— Что ж, потом так потом, — пожал плечами Крамской. — Тогда давай вздрогнем, что ли? — Взяв двумя пальцами рюмку за ножку, Михаил приподнял её над столом.

— Ты подожди дрожать, — серьёзно глядя в глаза Михаилу, негромко проговорил Берестов, — до перерыва всего ничего, а нам с тобой нужно поговорить, не исключено, что прямо сегодня мне придётся уехать снова, а городить огород завтра будет уже поздно.

— У тебя что-то случилось, Ваня? — Рюмка в руке Крамского дрогнула. Поставив её на стол, он замолчал и внимательно посмотрел в лицо Берестова. Зная этого человека без малого двадцать лет, он догадался, что их встреча в буфете отнюдь не случайность. Должно было произойти что-то значительное, что-то из ряда вон выходящее, чтобы, прервав важную поездку, Иван примчался сюда, как раз во время перерыва в заседании.