Таня, домой!

«Данька! Данька, вставай!» – кто-то бесцеремонно тряс его за плечо. «Ты чего?.. Ну, чего тебе?..» – недовольно ворча в полусне, Даня попытался натянуть на себя одеяло. Не тут-то было. Ранний гость разве что не прыгал по нему: «Вставай, ты все пропустишь!» Делать нечего, пришлось открыть глаза. По комнате будто вихрь метался – с утра пораньше явился Марат, лучший друг и напарник по всем-всем-всем мальчишечьим делам.

«Да что случилось?» «Вставай! Бежим в парк быстрее, там увидишь!»

В парке и правда было на что посмотреть. Посреди пустой асфальтовой площадки, на которой летом устраивали танцы, а зимой – каток, трудились люди и машины. Из грузовиков выгружали какие-то огромные металлические трубы. А потом – что-то вроде лодок. Вскоре стало ясно, в чем тут дело: устанавливали качели. И не просто качели, а огромные ладьи, на которых в одиночку качаться было невозможно, такую махину просто с места не сдвинуть.

«Делааа..» – восхищенно выдохнули мальчишки. Они теперь приходили на площадку каждый день всю неделю – пока качели торжественно не открыли. Потом еще нужно было научиться на них кататься. Кто-то один запрыгивал в лодку, другой раскачивал – нужно было бежать рядом и толкать поручень, иначе не раскачать, – потом прыгал внутрь, становился на другой конец ладьи. Вдвоем, а то и втроем-вчетвером ребята разгоняли качели так, что еще чуть-чуть, и, кажется, они взлетят.

Данька оказался гениальным разгоняющим: бесстрашно толкал лодку, пока остальные запрыгивали внутрь. Но сам никогда не катался. Точнее, попробовал один раз – этого хватило. Земля, казалось, неслась ему навстречу, когда лодка летела вниз – это было слишком страшно. Но ему и так было хорошо: всем весело, а смотреть на полет качелей было одно удовольствие.

«А почему ты не катаешься?» – вдруг однажды раздался тихий голос из-за спины. Данька обернулся: за плечом у него стояла девочка в зеленом платье в горошек. Он ее сразу узнал: она недавно переехала в их двор. «Тебя ведь Даня зовут? – продолжала она – А меня Леся». Тот пробормотал в ответ что-то смущенное. «Пойдем тоже кататься?» – предложила девочка. Пока мальчишка думал, как бы отказаться, ноги сами несли его следом за Лесей к свободным качелям.

«Прыгай», – тоном знатока велел Данька и взялся за поручень. «А ты?» «А я следом», – качели со скрипом начали разгон. В одну сторону… В другую… «Запрыгивай!» – с восторгом крикнула Леся. Данька и сам не понял, как оказался в лодке. И вот уже небо летит навстречу, а вот – смеющееся лицо Леси, и снова небо, и облака, и лодка взмывает вверх, и сердце замирает от восторга.

«Здорово покатались», – только спрыгнув с качелей, Данька понял, как он устал. А еще – что он до сих пор улыбается. И что ему ни капельки не было страшно. «Здорово», – и улыбнулся еще шире. «Завтра еще придешь?» «Приду».

И это было самое волшебное лето – когда Данька научился летать.

Свобода слова

Настя росла в маленьком поселке в Сибири. Дружила она в основном с ребятами, с ними ей всегда было интересней, чем с девчонками. Сплавляться по реке на самодельном плоту, искать клады на местных свалках, жечь костры, строить шалаши и перелезать с дерева на дерево, словно обезьянки, да сколько всего можно было придумать! Не то что с девочками – игры в куклы да магазин.

Правда, на память от дружбы с пацанами у Насти постоянно оставались шрамы – то с велосипеда слетит, то поскользнется на мокрой траве, убегая то от «казаков», то от «разбойников». А как-то раз ребятня разжилась старым аккумулятором. Известное дело, что с ним можно сотворить – расплавить. Но что-то сразу пошло не так, и кипящий свинец брызнул во все стороны. Капли попали Насте на одежду и пальцы – следы от ожогов у нее остались на всю жизнь.

Но все эти неприятности она воспринимала стойко и никогда не плакала, и не потому что боялась, мол, пацаны засмеют, а потому что, как говорится, сама виновата… Не плакала она даже тогда, когда сильно порезала палец играя «в ножички» – ее ведь предупреждали, что это опасная игра и нужно быть аккуратнее.

Конечно, дружба с мальчишками учила ее не только силе, терпению и ловкости, но и многому тому, что девочке не очень-то прилично уметь. Например, ругаться матом… В свои восемь лет Настя знала столько матерных слов, что любой дальнобойщик, пьющий между рейсами с мужиками в гараже, обзавидовался бы такому словарному запасу.

Раньше ведь никто не смотрел, из какой семьи у тебя друзья, не считал, сколько зарабатывают их родители. На одной лестничной площадке соседствовали дети учителей, рабочих, инженеров, и вовсе безработных пьяниц. А ребятня не привыкла выбирать, с кем им дружить. Дружат и все тут. Да и кто вообще по этим голодранцам отличит, кто из какой семьи? Вещей тогда у детей было немного, не то, что сейчас. Нарядное приберегалось для школы и утренников, а на улицу шло все, что сносилось, стало мало или осталось от братьев-сестер, часто дырявое и не подходящее по размеру.