Таня Гроттер и Исчезающий Этаж

«Темные» маги смотрели на нее с уважением, «белые» – со страхом и непониманием. Ванька и Баб-Ягун, морщась, поднимались на ноги. На их лицах были обида и непонимание. К Тане они уже не подходили.

Она сама бросилась было к ним, чтобы попросить прощения, но Ягун с Ванькой отстранились, и она замерла. Всем ясно было, что произошло что-то ужасное, неожиданное, что-то, что не должно было случиться…

Зубодериха слепо нашаривала на полу треснувшие очки. Наконец кто-то подал их ей, и она сумела их надеть.

– Всем выйти из класса! Гроттер, останься! Кто-нибудь позовите Сарданапала, – крикнула Зубодериха севшим голосом.

Таня не запомнила, когда из класса выскользнул последний ученик и вошел академик Черноморов. Она опомнилась, лишь когда вспыхнули светильники. Оказалось, что она стоит посреди класса рядом с опрокинутой партой, а Сарданапал с Зубодерихой неотрывно смотрят на нее, словно пытаются увидеть что-то глубоко сокрытое.

– Я не знаю, как такое могло произойти… – оправдываясь, торопливо говорила Зубодериха. – Я вызвала Гроттер, потому что была уверена, что она справится. Ей не грозило ничего серьезного. Отводящее заклинание совсем несложное, и потом, я была рядом… Но Гроттер… Вы сами видите, академик, она сняла роковую порчу сама, причем очень странным образом. Даже не знаю, сможет ли она теперь оставаться в Тибидохсе. Она произнесла… – тут Зубодериха, пугливо прикрыв глаза и крепко обхватив ладонью свой перстень, что-то шепнула на ухо Сарданапалу.

Шепнула совсем тихо, но Таня все равно разобрала часть фразы. Зубодериха сказала: «Три красные искры».

Академик удрученно покачал головой, а потом повернулся и, поманив Таню за собой, вышел из класса. До самой лестницы, ведущей к его кабинету, он молчал. Оба его уса задумчиво подрагивали, а борода, обвившись вокруг шеи, старомодным шарфом стекала по плечу.

Белый маг выглядел порядком озадаченным и даже растерянным. У лестницы он повернулся к Тане и, не глядя ей в глаза, произнес:

– Я, конечно, все понимаю: ты была напугана, тебе было больно. Эта роковая порча крайне неприятная вещь… Но откуда, клянусь волосом Древнира, тебе известно запрещенное заклинание высшей магии, которое не осмеливаемся использовать даже мы с Медузией? Заклинание, которое так любила использовать Чума-дель-Торт?

* * *

Для Тани начались тяжелые дни. Ребята из «белых» магов избегали ее или пугливо косились, а «темные», напротив, наперебой заискивали, что было не менее неприятно. Гробыня присмирела, а Гуня Гломов, тот вообще, открыв рот, ходил за ней хвостом, как некогда у лопухоидов Генка Бульонов. Это было потешное зрелище – невысокая девочка и громадный длиннорукий оболтус, который, зазевавшись, все время наступал ей на пятки.

– Ты что, Глом, тоже мечтаешь банк ограбить? А шапочка с прорезями у тебя есть? – иногда с досадой набрасывалась на него Таня.

– Ты чё? – недоуменно говорил Гломов.

Банков в Тибидохсе не было, а шуток Гуня не понимал. А потом кто-то сказал Тане, что Гломов действительно изготовил себе шапочку с прорезями и бродил в ней вечером по Залу Двух Стихий, изо всех сил стараясь допрыгнуть до люстры и свинтить с нее золотые шишечки. Так Гломов и прыгал, пока его не поймал за ухо один из атлантов.

Профессор Клопп, который раньше терпеть не мог Таню, тоже резко переменился. Он слащаво улыбался, а во время урока подходил и гладил ее по головке своей потной ручкой. Более того, он поставил ей в журнал целых две пятерки подряд, хотя Таня так и не смогла сварить из перебродивших мухоморов, ушной серы циклопов и крылышек дохлых мух эликсира болтливости.

А в другой раз, когда все уже разошлись, профессор Клопп попросил Таню остаться и показать ему свой перстень. Тане неудобно было сказать «нет», и она вынуждена была протянуть Клоппу свое кольцо. Глава «темного» отделения долго рассматривал его красненькими глазками. Его припухшие, с вылезшими ресницами веки озадаченно моргали.

– Я сошель с ума! – пробормотал Клопп. – Этот колец для «белой» магия! Почему он не расплавился после трех красных искр?

Перстень прадедушки Феофила неожиданно ожил.

– Кто это там еще болтает? – брюзгливо спросил он.

Услышав этот голос, суровый профессор Клопп неожиданно вздрогнул и втянул голову в плечи.

– Я спрашиваю, кто там болтает? – с раздражением повторил перстень.

– Это есть вы, магистр Феофил? – испуганно спросил Клопп.

– Кто это назвал меня по имени?.. – подозрительно поинтересовалось кольцо. – Ах да, малютка Клоппик? А ну марш в угол, дрянной мальчишка, и не смей выходить до конца урока!

– Я… Как вы смеете? – возмутился было Клопп, но кольцо не обратило на его писк ни малейшего внимания:

– Если еще раз увижу, что ты грызешь пальцы на ногах, пьешь противомозольный декокт и прячешь под одеялом скунса, это станет известно всему Тибидохсу! – отрезало оно.

Профессор Клопп отшатнулся, выронил перстень и, беспрестанно оглядываясь, засеменил к своему гамаку. Он выглядел раздавленным. Таня подняла перстень и надела его на палец.