Танки генерала Брусилова

Командир баррикады, по званию и должности соответствующий примерно подполковнику и комбату в русской армии, заговорил, что администрация Ли Ванена обещала смерть солдатам, перешедшим в Маньчжурию и поддержавшим Суджона. В это время с западной стороны долетели звуки начинающейся перестрелки. Не желая развивать обсуждения, Бетлинг отрезал:

– С вами или без вас законная власть императора будет восстановлена в Пхеньяне через два часа. Мы окружаем японцев. Примкнувшие к освободительной армии будут поддерживать порядок в городе после уничтожения захватчиков. Остальные будут разоружены и высланы, – чувствуя, что чаша весов склоняется в его пользу, он дождался окончания перевода и перешел на приказной тон. – Через месяц в Корее не останется ни одного японского солдата. Кто патриот – тот с нами. Остальные бросайте оружие и расходитесь.

Штабс-капитан сделал поворот кругом и зашагал к танку. Через десять секунд его догнал переводчик.

– Они спрашивают, что делать, командир-сси.

– Разобрать баррикаду, пятьдесят человек пусть бегут вперед к центру. Смотрите в оба за ними, Чен. Смельчаки десять минут назад хранили верность премьеру.

– Не сомневайтесь, господин штабс-капитан. Мы ненавидим японцев.

– Хорошо бы.

Теперь впереди бежал пехотный взвод. Скорее всего японские солдаты, завидев их, решат, что те драпают от танков. Могут начать стрельбу и по союзникам. Не то чтобы Бетлинг считал местных людьми второго сорта. Но для освобождения от частей микадо они тоже должны чем-то жертвовать, а не ждать подарка из русских рук.

Откуда-то спереди донеслась артиллерийская стрельба, звуки которой пробились через обычный танковый шум. Рискуя получить шальную пулю, штабс-капитан распахнул створку башенного люка, выбрался на кожух двигателя и прислушался. Где-то впереди, явно дальше его корейского пехотного сопровождения, хлопали трехдюймовки, среди резкого лая которых вплетали тонкий голос танковые пушки. Значит, одна из рот попала в артиллерийскую засаду.

Это же услышал и Врангель. Перебранка доносилась слева от него, севернее, где к центру следовала десятка Завалишина. Не имея лампочек, чтобы передать неуставную команду, барон втиснулся в отделение управления и заорал водителю на ухо:

– Верти влево и ломись через дома!

– Не могу знать как, ваше высобродь…

– А я могу знать? Там наши погибают! Убирайся нахрен из машины! Отставить! Лезь в башню и разверни стволами назад! Живо!!

Барон включил первую передачу, оттянул на себя левый рычаг до упора и вдавил газ в пол. Танк рванул в узкий простенок меж домами, походя свалив хлипкий забор и раздавив брошенную тележку. Затем влетел в дом, с ходу размолотив шаткую стенку, пронесся через него. Какие-то люди брызнули в стороны. Если кого задавил – сожалею, потом извинюсь.

По протоптанному пути загрохотали остальные танки. Кровли обрушенных головной машиной домов перемалывались их гусеницами. Казалось, по Пхеньяну мчится безжалостный дракон, сметая кварталы на своем пути.

Последнее строение оказалось табаном, гораздо крупнее, чем тот, в котором пела Син. На лобовую броню свалилась какая-то тряпка, закрыв обзор. Чертыхнувшись, Врангель раскрыл водительский люк настежь, упал за рычаги и вышиб последнюю стену.

Оглохшие от собственной стрельбы японские пушкари увидели танк, только когда гусеницы смяли первое орудие. Сверху проснулся механик-водитель, поливая расчеты из пулемета.

Снова, как в поле под Чанчжоу, танк чертил узор смерти, перемалывая зазевавшихся канониров и уродуя трехдюмовки. Только в корму больше никто не стрелял – там наши. На каждом железном препятствии машина подбрасывала вверх передок, скатывалась с покореженного лафета и продолжала убийственный путь. Уперевшись в тупик, барон развернулся и осмотрел бывшую артиллерийскую позицию, затем выключил тринклер.

– Ваше высокоблагородие, пулемет заклинило!

– Кто же строчит из него длинными, бестолочь! Не водяное же охлаждение. Скинь самый большой мусор с передка, закрывай люк и поехали.

– Слушаюсь, вашвысокбродь!

Унтер очистил лобовой лист, сунулся внутрь, и тут со стороны разоренной артбатареи щелкнул одиночный выстрел. Тело ввалилось внутрь.

– Твою ж налево… – Врангель всадил тридцать семь миллиметров в обломки, откуда, как ему показалось, мелькнул огонек выстрела. Потом спустился вниз, выпихнул водителя, захлопнул люк и запустил мотор.

– Не барское это дело – за рычагами…

Он выехал на улицу севернее и увидел там страшные плоды засады. Японцы умудрились из двух спрятанных меж домов пушек разбить ходовую первого и четвертого танка в строю, потом закидали их чем-то горючим, превратив в факелы. Экипажи пятого и остальных танков пробовали отползать, отстреливаясь, сталкивались, и если бы комбат не ломанулся сюда через жилые дома, их ждала подобная участь.

– Где Завалишин?

– В первой машине, ваше высокоблагородие.