Танки

Кошкин спустился в танк и… тут же получил сильный удар по голове.

* * *

Пришёл в себя Кошкин уже в едущем танке. К своему удивлению он обнаружил, что связан. Василий сидел за рычагами, но вскоре заметил, что Кошкин пришёл в себя.

– О, Михаил Ильич! – язвительно сказал он. – Как самочувствие? Ты уж прости, что так получилось, но по-другому ты бы меня и слушать не стал. А при девчонке и подавно.

Кошкин осмотрелся и понял, что Лиды в танке нет. Василий без труда догадался, о чём думает Кошкин.

– Нет, нет, нет! Что ты! Даже не думай! С ней всё в порядке, поплутает немного и выйдет к людям. Она девка сметливая. Не пропадёт. А то ты уж меня, наверное, совсем за изверга держишь.

Кошкин пока ничего не понимал и молча слушал своего механика-водителя.

– Я же только лучшего хочу, – продолжал тот. – Собственно, как и ты. Только ты главного не понимаешь. Не тех ты выбрал себе начальников. Эх, не тех…

Кошкин посмотрел на свои связанные руки и попытался освободиться. Нет, всё было сделано крепко и надёжно – не развязаться.

А Василий тем временем всё говорил и говорил:

– Не оценят они твои танки. Начальнички! Слишком много их у нас развелось! И труд твой и талант не ценят. Нет. Плевать им на тебя и на все твои усилия. Их только одно интересует – когда ты, Кошкин оступишься. А там сожрут они тебя, как и других таких же съели. Вспомни, что они сделали с Адольфом Яковлевичем Диком. Тоже мне, нашли «немца» и «врага народа». Да у него был один единственный костюм, который он постоянно носил на работу. И один коричневый галстук. Да он половину зарплаты отдавал рабочим на заводе! И в чём его вина? Не уложился в срок, опоздал на полтора месяца. Понятно – в расход… А что стало с Афанасием Осиповичем Фирсовым, с Иваном Петровичем Бондаренко, с другими… А всё потому, что это дикие варвары. Для них человек – ничто. Изуродовали и изнасиловали страну большевики. И всё под лозунгами, что они светлое будущее строят. Только будущее – это для людей, а у нас всё наоборот: люди для будущего. Сколько загубили, сколько положили, сколько посадили! И Россия для них — тоже ничто. Инструмент для осуществления «великой идеи»…

Пока Василий был увлечён своей речью, Кошкин осмотрелся и обнаружил рядом монтировку.

А Василий тем временем совсем разгорячился:

– А я тебе совсем другое предлагаю. Чистые города, воспитанные люди, новейшие заводы, оборудование, технологии, а самое главное – делаешь ты там то же самое, только получаешь за это хорошие деньги и всеобщее уважение. Да что там деньги, Михаил Ильич, в историю попадёшь. Дети потом в учебниках про тебя читать будут. Там, на Западе, людей ценят, у учёного высокий социальный статус, нет никаких бюрократических проволочек. Там совершенно иной уровень, а у нас мы в том дерьме, которое нас окружает, должны находить для себя что-то приятное.

Слушая механика-водителя, Кошкин умудрился изогнуться и снять связанными руками плюсовые клеммы с обоих танковых аккумуляторов, а затем с помощью монтировки «коротнуть» плюс на корпус, повредив блок, подающий ток на стартёр.

Василий обернулся, ничего не заметив, а Кошкин показал, что мол совсем не слышит его, двигатель мол шумит и не даёт поговорить толком. Василий остановился и заглушил мотор.

– Спасибо, тебе, конечно, Василий, – сказал ему Кошкин, – что ты обо мне такую заботу проявил. Но вот тебе сюрприз…

Кошкин попытался принять более удобную позу.

– …не работаю я ни на какое начальство. Я для своего народа работаю. И для себя значит тоже, поскольку я тоже народ. И понимать это именно так и надо.

Василий разочарованно посмотрел на Кошкина. А тот продолжал:

– А города красивые и заводы самые лучшие я здесь построить собираюсь. Уважение и деньги – ну это уж как приложится. А ещё я предателей страсть как не люблю.

– Презираешь меня? – зло спросил Василий. – Предателем называешь… Конечно, мы русские, советские, мы патриоты… Вы все – патриоты, а я нет. Да, это я сделал фотографии чертежей нового танка и передал их, куда следует. Это я повредил баллон и устроил взрыв грузовика сопровождения, я навёл на колонну немецких агентов. А что? Вам-то до меня какое дело, вы почему говорите со мной так, как будто я… Я просто хочу жить по-человечески, я хочу нормально зарабатывать и жить так, как мне хочется. И никому я не желал зла, ни на чью сторону и не думал вставать. Это что, достойно презрения?

– Есть такое дело, – ответил Кошкин.

– Ну, конечно… Мы – советский народ, самый сильный, умный, смелый и тому подобное. Да, вот немцы, например, дорожат своей родиной… А я? Да я понятия не имею, где мой отец похоронен, и где мой дед садил картошку в огороде. Я так считаю: нет никакой родины, если нет своего куска земли, если не знаешь, где лежат твои предки… Эх…

Механик-водитель презрительно плюнул и попытался вновь завести танк. Но танк стоял, как мёртвый. Василий посмотрел на аккумуляторы, понял, в чём дело, и пришёл в страшную ярость.

– Ах ты гад! Ах ты стерва! Ну надо же, какая сволочь! Ладно, ты сам меня на это вынудил. Я-то не хотел…