Танкист Мордора

— Да чтоб у меня все зубы повыпадали, если вру. Лично следы ходил читать — двое. И следы легкие такие, как будто они по траве порхают, а не ходят. Мы больше всего в первую ночь потеряли — маршируем себе через лес, впереди — головная походная застава, сзади и по бокам — дозоры, все по уставу. Ближе к полуночи натыкаемся на головную заставу — лежат голубчики вдоль тропинки, все шестеро, никто пикнуть не успел. Четыре стрелы в глазницах и два перерезанных горла. Пока вокруг них суетились, тыловой дозор ушел на доклад к Мелькору. Трое убито, одного утащили, так и не нашли потом. Вот и вся война — никого не видели, а десятка уже нет. Кругом лес, и сколько мы в него ни таращимся, проку мало. Топчемся на тропе. Пока командиры соображали да порядок наводили, из леса стрелы засвистели. В толпу и слепой попадет. Паника, беготня. Один орет «В атаку!», другой — «Отходим!», а стрелы летят и летят, будто там сотня лучников, не меньше. Наконец, старший, как его звали, уж и не помню, кричит — «Ложись!». Попадали мы, заткнулись постепенно, только раненые стонут да ветер свистит в вершинах. Так и лежали носами в листве, пока светать не начало. Чуть приподнялся выше, чем надо, — пиши пропало. Короче, на этой тропинке еще семнадцать трупов оставили. Уже двадцать семь получается.

Ну вот, ночь пролежали, и пришлось днем вместо отдыха через лес бежать. Но мы же — уруки! Стиснули зубы, бежим. С одной стороны хорошо, что в лесу: солнце не так достает. С другой стороны, в лесу на вторую ночь уже никому оставаться неохота. Поэтому — бежим, даже легкораненые не отстают.

— А тяжелые как? — вклинился в мемуары орка Попов.

— Чего — как? — удивился Гудрон. — Я же сказал, семнадцать трупов на тропинке осталось.

— Добили?

— Не, блин, мы их эльфам оставили для забавы, — фыркнул орк.

— Они бы все равно умерли по дороге, Сергей Владимирович, — пояснил Анарион, — а отряд бы связали по рукам и ногам.

— Ну, я об этом и говорю, — продолжил Гудрон, — торопились изрядно, но до опушки так и не добрались. Делать нечего, одна надежда, что эльфы отстали. Продолжаем бежать, дозоры уже не высылаем — все боятся. К полуночи решили передохнуть часок в овраге. Часовых еле-еле пинками на край оврага выгнали, остальные лежат на дне, отдышаться не могут. Благо ручеек по оврагу бежал, пьем понемногу. И только я восстановил дыхание и к воде полез, наверху какое-то шуршание и вниз кувырком — один из часовых. Мертвый, естественно. И началось — то оттуда стрела, то отсюда. Попытались на них выскочить, все без толку — нет никого перед нами, а в спину уже стрелы летят. Делать нечего — бежим дальше. Уже вторые сутки пошли без сна, качает нас на ходу, но бежим.

Под утро вышли в степь, пересчитались в каком-то перелеске — шестьдесят пять нас осталось. Тридцать пять орков за двое суток, а у противника по-прежнему потерь нет. Спать охота — ужас, глаза на ходу закрываются. Попадали прямо в этом перелеске и проспали до темноты. Эльфийские призраки где-то, видать, подзадержались, а то я бы с вами сейчас не разговаривал — нас там всех передушить было можно, как цыплят.

— Повезло, — со знанием дела сказал Попов, припомнив, как сам спал в различных нарядах и караулах, обходясь пока без неприятных последствий.

— Это точно, — согласился Гудрон, — повезло, но ненадолго. Как темнеть начало, народ в себя пришел, попросыпались, давай шастать по окрестностям, свежатинку искать, сухарник-то всем надоел до блевотины. Ну и нашли, чего не искали. Спустились два урука в балочку, норы кроличьи посмотреть, и все. Никто и не видел, как они уходили. Хватились, когда строиться начали. Стали следы искать. Нашли — в балку две пары орочьих лап спускаются, а потом к их следам еще две пары присоединяются, только след легкий-легкий, иногда кажется, что просто ветром траву примяло. И следы наших тут же исчезают — ни крови, ни трупов, ничего. Испарились. Уже шестьдесят три орка осталось, заметили?

— Заметили, — фыркнул Анарион, — давай закругляйся, а то до вечера считалочку не закончим.

— Злой ты, — сокрушенно вздохнул орк, — вместо того, чтобы в назидание потомкам мемуары ветерана записывать, ерничаешь. Тут, может быть, любая подробность важна, самая малюсенькая деталька дорогого стоит, это ж опыт боевой, бесценный. А ты — закругляйся. Злой. Все вы, нуменорцы, такие, не зря вас Повелитель не любит.

— Ага, можно подумать, вас в Лугбурзе во все остро пахнущие места расцеловали, когда вы с такими потерями притащились?

— Да нет, — смутился Гудрон, — командир под арест попал на шесть месяцев с принудительными работами. Дорожку гравием отсыпал от ворот Лугбурза до Ородруина. Красиво получилось, я видел.

— Тоже успел поработать? — съязвил Анарион.

Орк смутился еще больше: