Танкисты Гудериана рассказывают. «Почему мы не дошли до Кремля»

Мы переправились через реку на резиновых лодках, чтобы найти подходящий маршрут, так как намеревались проникнуть за линию фронта на следующее утро в сумерках. Мы присоединились к дозору мотопехоты. Мы решили, что есть лишь один пригодный путь на этой болотистой местности, однако он вел прямо в занятое противником село Митченки.

Когда мы вернулись из разведки, 6 бронеавтомобилей уже пересекли реку. Мы обрисовали солдатам задачу и планы ее выполнения. Благодаря охранению мотопехоты мы смогли поспать несколько часов.

В 03.45 мы двинулись в направлении Митченок, сначала дозоры шли вместе с нами. В 04.00 мы оказались на окраине села. Мы остановились и прислушались. Видимость не превышала 20 метров. Было все еще темно. Примерно в 04.15 мы осторожно вошли в деревню. К этому времени слегка развиднелось, и мы могли видеть на 80 метров. Мы шли по улице через деревню на юго-запад. До этого все было спокойно, деревня казалась вымершей. Затем мы пересекли дорогу, сверились с картой и направились на юго-запад.

Внезапно справа от дороги я заметил русские грузовики. На дороге стоял часовой. Сначала мой водитель снял ногу с педали газа, но, так как я молчал, он снова дал ход. Остальные пять броневиков следовали за нами. Проехав около 2 километров, мы увидели в поле стадо коров, а рядом с ними гражданских. Я подозвал их и уточнил, правильно ли мы едем. В совершенно неразборчивой тарабарщине я различил только слово «Бахмач». Неплохо. Примерно в 5 километрах от Митченок мы увидели несколько телег. Мы не смогли определить, гражданские или солдаты сопровождают эти повозки. Когда выяснилось, что это все-таки солдаты, поворачивать было уже поздно. Я остановился рядом с ними и крикнул: «Ruki Wjerh!» Когда я указал на броневики позади меня, они все поняли. Лиммер разоружил их и отправил толпой в сторону. Тем временем мой пушечный бронеавтомобиль подъехал к следующей повозке. Русские помчались в разные стороны. Мой фельдфебель, который имел приказ не стрелять ни в коем случае, позволил им удрать. Лишь один русский выстрелил. Это был дурной знак – нас опознали. Следовало убираться отсюда поскорее. Лиммер повернул на восток, а я на запад, и мы помчались по бездорожью.