Танцоры Аруна

Хлебный запах проник из кухни в зал, добавив оживления воинам. Керрису есть не хотелось. Он пошел к выходу меж рядами столов и столкнулся лицом к лицу с владельцем замка.

— Доброе утро, дядя. — Керрис отвесил поклон.

Морвен, девятнадцатый лорд Торнорский, отличался крепким сложением и живостью характера. В наследство от предков ему достались волосы светлого золота и особенная бледность кожи. Последним фамильным признаком Керрис отмечен не был.

— Доброе утро, племянник. Поднялся в час смены караула?

Керрис кивнул. Морвен как будто не знал о его ночевках в казарме или нарочно делал вид.

— Если бы все мои воины были столь ретивы. — Слова прозвучали похвалой.

— Благодарю.

Подошел Узл, второй капитан стражи. Морвен мгновенно оставил племянника, словно того и не было рядом.

Хорошо, что он еще не высмеял меня, думал Керрис, покидая зал.

По просторному внутреннему двору он шел к Башне Летописца. В самой глубине его сознания коренилось объяснение того, что связывало его с братом. Уже не раз удавалось приблизиться к этой тревожащей мысли, но суть ее ускользала.

В косой тени от солнечных часов примостились трое детей. Их игра называлась «бумага-ножницы-скала». В отличие от большинства ребячьих забав, в ней мог участвовать и однорукий. В детстве Керрис любил эту игру. Так наловчился определять предметы, которые загадывали другие, что сверстники не стали принимать его. Или били, затеяв потасовку в конце игры. Дочь Морвена Эрет неизменно одерживала верх в детских драках, она была постарше. А ему удача никогда не улыбалась…

— Привет, летописец.

У подножия лестницы стояла девушка в красной накидке и коричневой тунике. Лицо над ворохом грязного белья. Щеки с оспяными рябинками. Гладкие волосы.

— Здравствуй, Кили, — выдавил он из себя, чувствуя, как заливается краской.

Два года назад она подошла в зале, улыбнулась и, прикасаясь к нему грудью, шепнула:

— Хочешь?

Никогда Керрису не предлагали такого. Сгорая от желания и стыда, он шел за нею в прачечную. Потом, лежа в грязных простынях, переживал приступ восторженной благодарности. До этой девушки только один человек так ласкал его. Его суетливая неловкость доставила ей удовольствие. Только спустя несколько недель он узнал, что обманулся. Случайно подслушал, как Кили в разговоре с подружкой называла его главным мужским достоинством культю и смеялась.

— Почему тебя не видно. — Она вильнула бедром, подтолкнув его.

— Работы много.

— Ах, как жаль. — Она поплыла по двору, покачивая бедрами. Стражники на стенах восхищенно улюлюкали.

Керрис размышлял о Келе. Где-то сейчас был ширас, и что сталось с тем краснолицым? Куда держали путь шири на своих лошадях? Они виделись ему: рослый Эриллард, рыжеволосый новичок Риньярд и Дженси с трехцветными волосами… Ругнувшись про себя, он отогнал эти думы — от них еще горше на душе.

Кили исчезла со двора. Стража вспомнила о службе. Во дворе стало тихо, Торнор ожидал. Где-то на восточной дороге шел в сторону замка купеческий караван. Катились повозки под синими флагами, везли шелка и пряности, драгоценное дерево и изделия кузнецов. Даже малые дети играли в торговые караваны.

Керрис тоже думал о торговцах, поднимаясь по винтовой башенной лестнице.

Восьмиугольная комната наверху повидала на своем веку многое. В ней сидели дозорные, одно время хранили хлам, во время северной войны заседал совет. Воздух пропитывали запахи чернил и сосновых бревен. Стены были завешены гобеленами, как в зале.

Обстановку комнаты составляли большой стол для работы, несколько табуретов, кресло Жозена, две подстилки, набитые соломой, и шесть сундуков из кедра. В двух лежала одежда, остальные четыре наполняли древние рукописи.

В углу стоял кувшин с маслом чоба. Весь замок освещался свечами, даже покои лорда. Восьмиугольная комната была единственным исключением. Жозен настоял, чтобы для него доставлялось с юга светильное масло. В долгие зимние вечера здесь горели плошки с шерстяными фитилями. Жозен не уставал повторять, что такое освещение ярче и не дает копоти сальных свечей. Керриса эта старческая причуда забавляла. Однажды он между прочим заметил:

— Свет плошек так преображает тебя, что и Полу не оставит равнодушной.

— Я люблю масляный свет, а не Полу, — ответил старик.

Сейчас Жозен стоял у растворенного окна, наслаждаясь весенним воздухом и пейзажем.

Сторожевую башню замка построил триста лет назад Торрел — четвертый лорд Торнорский, чтобы заведомо узнавать о набегах королей Анхарда до того, как их отряды появятся под стенами. Мир между Аруном и Анхардом сохранялся уже целое столетие, и свое первоначальное предназначение башня утратила. О нем напоминали только окна — все на север, в сторону бывшего врага. Там уходили, поднимаясь к небу, уступы горных цепей. Между скал кое-где пробивалась зелень. Бывалые странники-торговцы говорили, что западные горы еще выше и не серые, а красные. Керрис не видал дальних краев и не очень надеялся когда-нибудь стать путешественником. Пока он не отъезжал от Торнора дальше, чем на половину пути к Замку Облаков.