Танцовщица и султан (СИ)

Гард, не ожидавший такого подвоха, весь оказался в снегу и стал забавно отфыркиваться. Теперь была моя очередь злобно хихикать, чем я, собственно, и занялась, усевшись на поверженном сопернике. В своем торжестве я пропустила момент, когда «поверженный», с коварной улыбочкой и взглядом «ну, заяц, погоди» как-то прям мгновенно перевернул все наоборот: теперь уже я лежала в сугробе, а он — сверху.

— Видела бы ты сейчас свое недовольное лицо. Такая забавная. — Насмехался он.

Сосредоточенно нахмурившись, я выпустила припрятанный снежок прямо в ухмыляющееся лицо противника, которого в растерянном состоянии не составило труда сбросить обратно в сугроб и со злобным смехом помчалась к таверне, не дожидаясь ответного удара.

— Поймаю — бес поцелуя не уйдешь — многообещающе крикнули вслед.

Не то, чтобы я против, но ему об этом знать совсем не обязательно…

* * *

Счастье похоже на оазис в пустыне. Оно так желанно, оно манит и дает силы, но в конце концов может оказаться миражом.

На протяжении всего этого года я была счастлива. У меня было все: веселые дни, интересная работа, стабильный доход, новые знакомства, множество возможностей, а главное — любимый человек, в серых глазах которого я тонула. И вот теперь даже появилась нормальная подруга. Впервые в жизни.

Дело в том, что я часто путешествовала по Вейлахсу и соседним странам, благо, в этом мире единый язык (знать бы еще, как так получилось) — закупалась различными товарами для таверны, которых не было в Айрасе, да и просто нравилось. Естественно, нанимала охрану, брала с собой своих танцовщиц и музыкантов (мы выступали в разных местах). Иногда со мной ездил Гард вместе с обозом товаров — мехами, медом и прочим. В таких случаях поездки очень напоминали медовый месяц. И в тот раз тоже.

Тарисхон не ахти в сравнении с Айрасом, но публичные представления, всякие трюки там любят как нигде. К тому же, там приятный климат и красивая природа. Мы с труппой выступали на площади ближе к вечеру, и я танцевала, упиваясь вниманием, движениями, музыкой, всепоглощающим огнем в груди. А потом, когда после выступления вернулась в палатку, ко мне зашла Азалия. Среднего роста миловидная девушка лет двадцати на вид, статная и улыбчивая.

— Вы просто невероятно красиво танцуете, — смущаясь, сказала она. В ее глазах горело неподдельное восхищение, восторг, азарт — наверное, поэтому я не пропустила мимо ушей безыскусный комплимент.

Она хотела научиться танцевать.

Лично я считаю, что научиться танцевать недостаточно — нужно иметь к этому природную склонность и любить свой талант, развивать его. За все время пребывания в этом мире я видела не очень много тех, кто горел бы этим так же, как я, но Азалия оказалась очень близка к тому — как быстро обнаружилось, и талант, и большая любовь к танцам у нее были. Она в принципе очень талантливый человек: когда узнала, что она и есть та самая Азалия Хайлан, чьи картины завоевали огромную известность и нравились лично мне, я едва не пищала от восторга. Было сразу видно: она любит красоту мира, видит ее там, где многие бы просто не заметили. Если у меня это есть лишь на уровне смутных ощущений, то у нее чувство прекрасного воплощается в образы, и это удивительно. Поэтому я и согласилась обучать ее, хотя и предупредила, что это вряд ли продлится долго. Как и всем, скормила ей легенду, что я якобы несчастная девушка, которую по пути к жениху похитили работорговцы, а по возвращению отвергли родственники. Здешние люди лицемерны — они любят смотреть пьесы, танцы, но презирают актеров и считают, что только падшие на дно общества, оставшиеся без гроша в кармане могут быть актерами или танцовщиками, и я не стала никого разочаровывать — соврала, забыв, что слово материально… По крайней мере, несчастной я стала очень скоро.

Однажды вернувшись в комнату, которую мы с Гардом снимали вместе, я сделала ужин на двоих, а придя в спальню нашла на кровати записку, написанную хорошо знакомым почерком и с приложением в виде золотого обручального браслета, коими мы обменялись совсем недавно, когда он предложил мне стать его женой, что, увы, не оставляло сомнений в личности автора. Там было одно лишь слово:

«Прости».

В ту ночь — и все последующие — Ингард так и не вернулся, а мой с таким трудом отстроенный мир разбился на куски.

ГЛАВА 6 Но разобьют — так хоть в могилу

Алина (Азалия).

Неожиданный страх, близкий к панике, появился как гром среди ясного неба и охватил каждую клеточку тела. Еще совсем недавно я была так счастлива: помолвлена с любимым человеком, готовилась к свадьбе, и тут вдруг… это.

Я чувствовала его напряжение, задумчивость и волнение, но не могла подобрать слов. За окном царила холодная дождливая ночь, и мы сидели, обнявшись, на мягком ковре у камина.

— Мне нужно будет уехать, и скорее всего надолго. — Шепнул он мне, прерывая тишину.

Умиротворенная полуулыбка сползла с моего лица, а спина напряглась, как струна. Освальд часто задерживался по делам, иногда уезжал, но еще никогда — надолго.