Танцовщица (СИ)

- То есть, вы хотите сделать меня своей любовницей, - решила всё же убедиться в своих догадках.

- Пока - да.

- А что потом, если я вам надоем?

- Я куплю вам дом здесь, в Москве. И как отступные - дам вам возможность выступать в Большом театре в течение года. А дальше - вы уж сами. Подарки все остаются у вас, как и драгоценности.

- У меня нет документов.

- Я всё сделаю.

Заманчиво! Но как же мерко! Ещё и треклятый француз!

К нам подошёл мужчина, одетый в форму слуги. Услужливо склонился, проводил к одному из столиков, разложил книжечки с загадочной надписью "меню", после чего ушёл. А старик галантно отодвинул мне стул.

- Как мне вас называть? - уточнила я. - Эжен подойдёт?

- Вполне.

Я открыла книжечку, привлекшую моё внимание. Треклятый французский! Кто бы сомневался!

- Вы знаете французский? - удивлённо спросил он.

- Несколько слов. Разговаривать на нём не умею. Но... - хотела сказать, что понимаю его на звук. Сама же не могу все эти картавые звуки произносить.

- Но?..

- Различаю его написание.

- Вы разговариваете прямо как дворянка, - восхищённо молвил он, хватая мою руку. - Кто вы? И это имя Альона...

- Я не помню ничего из того, что было, пока меня не взял господин Этьен. Алёной хотела просто представиться. Нравится имя. Меня всегда господин Этьен звал Пятнашкой. Просто потом вспомнила, что кто-то называл меня Варварой. Наверное, так меня звали.

Я лгала, хотя ложь - это плохо. Но враг прямо передо мною. Они разрушили наши дома, уничтожили страну, грабят всё до сих пор, я уж не говорю о насилии над женщинами, детьми, убийствах стариков, детей. Не только французы. Все немцы*! А ведь некогда мы были единым народом, входящим в единую нашу империю. Тартарию. Пока они не отделились. И не напали на оставшиеся куски.

Слёзы навернулись на глаза. Ненависть затуманивала разум. Но моя задача выжить! Все родные погибли. Я не могу допустить своей смерти, не продлив род!

"Но один лучше, чем много! Да и не похож он на насильника..."

Хочешь моей невинности треклятый француз?!

- Вы плачете? - мне протянули тонкий батистовый платок.

- Вспомнила, как ела с пола, а вы... Вы... - всхлипнула ещё больше. Зря я ему доверилась!

- Альона! - его рука вдруг заскользила по моей, он оторвал её от лица, и притянул меня к себе. От него разило дорогим одеколоном.

Что же мне делать? Как поступить?

"Он проявляет сочувствие. Не такой, как Этьен".

"Нет, он просто хорошо умеет уговаривать".

Я всей душой ненавидела тех, кто уничтожил былую страну. И хоть тогда была ещё дитятком, когда происходили зачистки и мало что понимала, но эта ненависть всё это время жила внутри меня. Возможно конкретно этот француз не имеет отношения ни к войне, ни к вырезанию стариков, среди которых был мой дед, а отец погиб на фронте, сражаясь за Родину в рядах ополченцев, но как же мне простить тех, кто убил мою матушку только за то, что она не отдала тем мерзавцам последний хлеб, который припасла для меня. А я сидела в подполе и глотала бесшумно слёзы, пообещав, что два дня буду сидеть тихо и не выйду.

Потом нашла её распростёртое изуродованное полуголое тело. Я пообещала, что не буду плакать на её похоронах. Что буду радоваться тому, как её душа уходит в Правь для последующего перерождения. Что буду исполнять танец огня, сама стану этим огнём на кроде*.

И я верила в то, что делала. Видно, этот танец и видел Этьен. И подобрал меня. Уж не знаю, что было дальше. Помню лишь хер*, отделяющий мою прошлую жизнь от нынешней. А потом я танцевала. Не знаю, как смогла. Но в танце я была собою. Могла больше не притворяться.

К Этьену я не ощущала ненависти. Хотя и презирала. Да, он изнурял своими тренировками, давал подачки с барского стола. Сейчас же я могу иметь всё, но от чего ощущаю себя предательницей? Отчего сейчас так больно? И поняла. Насилие - это не ты выбор совершаешь, хотя и ощущаешь себя после этого грязной. А сейчас меня просят предать всё то, что у меня осталось. Добровольно отдаться врагу.

- Успокоилась? - он отстранился от меня. - Сделаем заказ?

О чём он говорит?

Я отстранилась. Подняла ноги на стул, укуталась в шаль. Я чуть-чуть посижу, только согреюсь маленько, и верну шаль этому французу.

- Принесите бульон даме моего сердца, - сказал старик. - Жаркое и горячий шоколад.

- Будет исполнено.

Я ведь ему во внучки гожусь, а то и в правнучки.

- Я тебе противен, - сделал вывод старик.

Мазнула по его лицу равнодушным взглядом.

- У вас есть жена?

- Нет.

- Дети?

- Был. Погиб. Сейчас был бы твоего возраста.

- Но вы всё равно готовы спать со мною, - равнодушно подытожила я.

- Ты зацепила меня. Когда Этьен сказал, что у него есть самородок, я не поверил. А когда он согласился поставить провалившийся балет, подумал, что умом тронулся. Но теперь вижу, что он был прав. Я не видел до сих пор подобного танца. Такой талант нельзя губить.

- Поэтому вы готовы сделать меня содержанкой, любовницей? - я заперла внутри все чувства и сейчас полностью успокоилась.

- Тебе понравится.

"Спокойно, Алёна, спокойно! У тебя есть ещё время подумать!"