Танцуй или смирись

Он не шелохнулся, продолжая рассматривать мое обнаженное тело в полумраке. И я замираю, не в силах ни обижено поджать губы или отвернуться.

Я просто смотрю.

Я вижу, как он выглядит. Все также сексуален и строг. Все с той же опасной и притягательной аурой. Я знаю, какова я сейчас. Конфета без обертки. Начинающая таять под этим требовательным взглядом.

Мы просто сидим. Долгие несколько минут, испепеляя друг друга взглядом. А у меня уже внутренности в тугой узел скручиваются.

– Я бы повторил, – проговорил он откашлявшись и я с ужасом понимаю, что его слова не шутка. Про эскорт. Он верил в то что говорил, потому что в его руках оказалась пачка банкнот. – Сколько ты берешь? Хочу сказать, что час ты не отработала. Тысяча?

– Ты сошел с ума? – еле слышно хриплю и поднимаюсь, держась за стену. Уже плевать, что теперь от него ничего не скрыто. Он уже видел все. Он поднимается и сразу делает шаг ко мне и я чувствую запах денег, не смея шелохнуться.

Меня тошнит я отворачиваюсь и чувствую, как он проводит кончиком бумажки по острому соску. Рычу и откидываю его руку.

– Если ты думаешь…

– Мало? Две тысячи? – едкая улыбка мелькает даже в полумраке и я не выдерживаю, замахиваюсь снова.

Схватил руку и упрямо посмотрел в глаза, затем вниз, на часто вздымающуюся грудь и дальше, туда где продолжала стекать его сперма.

Я не могла понять, как могла вообще любить этого человека. В кого он превратился? А может быть. его лицо было маской, которую я сама на него нацепила и поверила, что вот он настоящий.

Любимый, заботливый, надежный.

Эту картину мира в очередной раз разорвало его действие. Он просто схватил меня за сосок и подтянув к себе попытался поцеловать. Я толкаю его назад.

– Не смей меня касаться!

Он в одно движение, толкнул меня в ответ, прижав к прохладной каменной стене и поставил руки по обе стороны от головы, взяв в плен. Задирать голову не хотелось, но это был единственный способ заглянуть в его пустые глаза – омуты.

– Три тысячи?

– Да пошел ты, Сладенький, – рявкнула я и все-таки смогла избежать нового прикосновения к груди.

Просто проскочила под рукой и стала шарить в темноте. Туника есть. Где трусы.

Боже, стоило увидеть Стаса, ощутить его запах. Присутствие, как с меня слетели трусы. И кто я после этого. как не его личная шлюха. Но он может думать все что хочет, а мне надо сваливать.

Давно пора, ага.

Нашла на полу трусы, но взять не смогла. На них стояла его нога, обутая в тяжелый ботинок.

Потянула резинку трусов и недовольно посмотрела наверх.

Он смотрел на меня с высоты своего немаленького роста и упивался тем, как я ползаю в его ногах.

– Пять тысяч?

Пять тысяч за несколько минут. Или сколько мы уже здесь? Неплохо, да. Расценок я не знаю, но это точно не плохо.

Деньги бы мне сгодились, но я никогда не возьму у Стаса ни копейки. Ни теперь, когда он оказался такой мразью.

Поднимаюсь с пола. Плевать на трусы, пусть подавится, поеду в концертных.

– Сколько, Маша, – спрашивает, когда уже натянула тунику и сделала шаг к выходу.

– Я не шлюха! – громко.

– А судя по тому, как сиськами трясла на сцене, ты лжешь, – шипит и лыбится, скотина.

Я замялась. Стало неудобно и неприятно, но и оправдываться перед ним не собираюсь.

– Это случайность, – направилась к выходу. А в груди сердце кричало, «ну, еще немного».

Еще немного послушай его голос, повернись, попроси дать тебе член, снова ощутить его во рту и в себе. Надо уходить, но я медлю.

– Вот так и уйдешь?

– А тебе есть, еще что мне сказать? – повернулась я к нему и обожгла взглядом, впитывая каждую черточку, чтобы хватило еще на три года или на всю жизнь.

– Привет, как дела?

Издеваешься?!

– Да. Пошел ты на хуй! – только и говорю я, показывая средний палец.

Где же та девочка, которая и мат то произнести боялась. Она осталась где-то там. Танцует легко, без тяжести проблем и навалившейся ответственности.

А я изменилась. Нет, все осталось прежним. Волосы все также темны и шелковисты, а стан строен, глаза синие. Вот только душа. Там нет больше чистоты и невинности.

Жизнь сорвала ее как пластырь с раны и сдобрила рану солью. Все беды из-за мужчин. Смерть отца, предательство Андрея – лучшего друга, и Стаса…

Больше подумать не успела. Густую, наполненную похотью тишину между нами разорвал его шаг и мой стон, когда он накрыл мои губы.

Надо уходить.

Надо прекратить тереться об его тело и извиваться, когда он ведет рукой от бедра вверх, задирает тунику и сжимает грудь.

Но как же сладко движение его языка, как же сладко он прикусывает губу и заглядывает в глаза. Как же волнительно, когда его рука между ног. Как же здорово, когда его член уже скользит во мне.

Опять. Медленно назад и вперед, до упора. А губы продолжают совокуплять мой рот.

Боже! Ну и куда же я скатилась? Трахаюсь с тем, кто считает меня шлюхой!

Нет!

Толкаю его расслабившееся в сексе тело и пошатываясь, распахиваю дверь, впуская целый столб света и воздуха. Другого, не такого сладкого и возбуждающего.

И мысль: «Как жить без этого? Без него»