Танцуй со мной

К пущему ее раздражению, Майкл не соврал, говоря, что ему ничего не нужно. При нем был кейс, набитый кредитными карточками, и потрепанный паспорт в заднем кармане джинсов.

— Хоть в гостиницу сообщи, — взмолилась Алексис. — Или заявят о твоем исчезновении, и нас будет искать полиция.

Он рассмеялся.

— Какая предусмотрительная малышка! О'кей. Мой новый агент уладит это.

Он быстро поговорил по телефону с Шейлой, причем Алексис поспешила уйти, чтобы ничего не слышать. Переодевшись, она погладила Дэна и вынесла свой чемоданчик.

Майкл подошел и забрал его.

— Шейла была слишком сонной, чтобы задавать вопросы, — довольно сообщил он. — Ну, а как ты ориентируешься по карте?

Конечно, настроение у него вскоре стало не таким безоблачным. Ему не понравился паром, и он надел темные очки и кожаную куртку, чтобы не быть узнанным. Интенсивность движения на дорогах ему тоже не нравилась, а тяжелые грузовики вообще выводили из себя. Ему не нравился дождь. Но в целом, если не считать нескольких споров по поводу умения Алексис ориентироваться по карте, поездка получалась неплохой.

Оказалось, что он хорошо водит машину: быстро, но безопасно. Не упускает случая обогнать, но и не рискует. И когда дождь ухудшил видимость и скорость движения на дороге стала черепашьей, он не срывал раздражения ни на машине, ни на спутнице. Наконец они свернули с основной магистрали на боковую дорогу, карабкающуюся на Лас-Агилас, и Алексис захотелось сделать ему комплимент.

— Ты классный водитель, — сказала она, глядя на сильные руки, держащие руль.

Майкл глянул искоса.

— Я вожу с девяти лет. Алексис была потрясена.

— С девяти!Я тебе не верю. Это же противозаконно.

У него блеснули глаза.

— А ты всегда пребываешь в рамках закона?

— Конечно, — сказала Алексис — и тут же пожалела. Чтобы сменить тему, она торопливо поинтересовалась: — Где же ты жил? Почему тебе позволяли такое?

— Я жил на узких дорожках половины Штатов, — спокойно ответил Майкл. — Там позволялось и не такое. Законники были слишком заняты попытками уберечь детей от торговцев наркотиками, а улицу от детей.

— Ой, — пискнула Алексис.

Потрясенная, она наблюдала за ним краем глаза: орлиный профиль и выражение лица человека, готового к любым неожиданностям. Да, она могла представить его в ситуациях, о которых он говорил.

— Как ты?… — Она осеклась. Нетактично было спрашивать, как он выбрался из всего этого.

Но он рассмеялся, будто знал, что она хотела спросить.

— Как я попал с улицы в большой свет? — В его голосе был металл, а в мужественном лице и в глазах, следивших за дорогой, — что-то жесткое и отчаянное. — В основном от злости. Я догадался, что обладаю талантом. И не понимал, почему обладатели чековых книжек и хорошего положения в обществе должны держать меня на обочине.

Алексис задумалась над этими словами. Впервые она встретила человека, чувствовавшего то же, что и она сама. Патрик делал все возможное, чтобы ее музыка не дошла до слушателей. А она ведь тоже всегда была уверена, что обладает талантом. Пока не…

Она спросила заинтересованно:

— И никаких сомнений? Он скривил губы.

— Я не мог позволить себе сомнения. У студий их было достаточно. И у моего агента тоже. — Вдруг его лицо посуровело. — А как у тебя? — осторожно спросил он. — Агенты небось локтями друг друга расталкивают.

Алексис опешила.

— Что? Почему?… А, ты думаешь, из-за отчима? — Она горько покачала головой. — Боюсь, в классической музыке это не работает.

— Что значит «не работает»? — протянул Майкл. — Ты просто еще не знаешь, на какие кнопки нажимать.

Мираж взаимопонимания рассеялся.

— Не в моей семье, — холодно заметила она. Он потряс головой.

— Можно подумать, ты живешь в сказке. Что это за безумная семья? Скажи, ради Бога.

Алексис посмотрела на струи дождя. Они с Майклом ехали по относительно тихой дороге. Она уже не подпрыгивала всякий раз, когда мимо проносился грузовик, хотя по-прежнему ощущала свою беспомощность, сидя на том месте, где в Англии должен сидеть водитель. Неужели у нее такая странная семья? Прежде она никогда об этом не задумывалась.

Она сказала:

— Теперь только Фред и я. Он женился на моей матери, когда мне было двенадцать. Пять лет спустя мать умерла.

Пять бурных, истеричных лет, наполненных скандалами и разрывами, неожиданными отъездами и столь же неожиданными появлениями. Алексис не решалась подходить к двери, боясь разочарования: вдруг окажется, что это не мать?

— Вы с ней были близки? — спросил он. Алексис взглянула подозрительно, но он просто поддерживал беседу. Лицо было безразличным, глаза устремлены на дорогу.

— Нет, — сказала она. Вздохнула, а потом рассмеялась, удивившись тому, что так разоткровенничалась. — Знаешь, я никому еще этого не говорила. Может быть, даже самой себе не признавалась. Нет, моя мать ни с кем не была близка. Она была близка со своей публикой. Любила зрителей, а они преклонялись перед ней. Но отдельных людей… — Она покачала головой. — Мы словно никак не попадали в фокус. Временами она любила нас. Но чаще всего она нас просто не могла разглядеть… — Девушка перебила себя: — Я непонятно говорю?