Танцуя с тигром

– Ты стала такой серьезной, моя маленькая школьница. Видишь, как книги портят красивых женщин. Твой отец не таков, как ты о нем говоришь, но я польщен, что ты потрудилась приукрасить. No te preocupes[170]. Через месяц я приеду в Веракрус, и из моих карманов будут литься реки золотых монет. Господь улыбнется нам. Я принесу для тебя великую жертву.

– Что ты знаешь о Господе?

– Ничего, но я учусь. – Хьюго не знал, что он сам имеет в виду под этими словами. Ему просто нравилось, как это звучало.

Следующим утром Хьюго стоял на автобусной остановке недалеко от дома девушки. Небо было чистое, ясное, машины проносились мимо, неся в город заряженных кофе и адреналином пассажиров, которые ежедневно совершали эту поездку из пригорода. Семейный автомобиль, только с мойки, был припаркован на улице. Это был импортный кроссовер с тонированными стеклами, такой, как предпочитают политики-коррупционеры. Было довольно странно, что настолько обеспеченный мужчина позволял своей дочери работать в магазине канцелярских товаров. Хьюго ковырнул кочку носком ботинка. Он никогда не видел ее отца и волновался, не ровесники ли они.

Передняя дверь распахнулась. Мать, приземистая и широкая, как трюфель, грузно села в машину. Затем появились отец с дочерью. Девушка была в желтом платье и кружевных перчатках. Она оделась для него. И хотя отец ничего не знал об их романе, Хьюго почувствовал, что она превратила свой отъезд в представление. Это моя семья. Мы одеты в дорогую одежду. Когда пара обходила автомобиль, исчезнув из поля зрения матери, отец поднял девушку и поцеловал ее в лоб. Она беспомощно помотала ногами в воздухе. Когда хватка мужчины ослабла, девушка спрыгнула на землю. Обезумевшим взглядом отец посмотрел на проезжавшие мимо автомобили, словно в поисках того, кто рискнул бы заступиться за нее. Этот поцелуй был вовсе не отцовским.

Отец был примерно одного с ним возраста. Они могли бы быть братьями.

Отец сел в автомобиль. Девушка наклонилась, чтобы завязать ленты на сандалиях. Ее лицо было красным от слез. Хьюго бросился к ней. Она подняла руку в перчатке. Стой. Когда Хьюго побежал еще быстрее, она быстро села в машину и захлопнула дверь. Кроссовер резко тронулся, обдав Хьюго дорожной пылью. Вокруг щебетали птицы. На деревьях наливались соком апельсины. Через пару часов в церкви пробьют колокола.

Хьюго упал на колени, в животе бурлило от горечи и ненависти к самому себе. Девушка не лгала ему. Он посмотрел на асфальт, который делила на две части желтая линия дорожной разметки. Ось времени. Туго натянутая проволока. Стрела. Хьюго долго смотрел на нее, пока не принял решение.

Он найдет девушку из магазина канцелярских товаров и женится на ней. Она не поступит в университет. Она будет готовить ему ужин и воспитывать его детей – столько, сколько пошлет Всевышний, и ее шкаф будет полон желтых платьев. Каждый день она будет надевать для него новое желтое платье, яркое, как восходящее солнце.

Хьюго встал на ноги. Мимо проносились машины, ослепляя блеском хрома и цветной краски. Светофор переключился. Движение замерло. Он шагнул вперед и застыл как вкопанный. Во второй машине, за треснувшим лобовым стеклом, он увидел лицо мужчины, которого знал с глубокого детства. Педро. Все тот же кретин, машет, черт побери, машет, хвастливо пританцовывая на своем сиденье, прикрывая лицо руками, как naco[171]. Хьюго бросился к нему. Ржавое корыто дерьма сорвалось с места. Хьюго успел добежать до машины, но дверь была заблокирована. Он ударил ногой по бамперу и почувствовал, как колотится сердце. Из носа хлынула кровь.

Рейес снова оказался прав. Педро вернулся.

Той ночью звезды светили необыкновенно ярко. Хьюго стоял во дворе один, держа в руках маску. Много лет назад люди дали ему прозвище Тигр из-за шрамов, которые остались на его животе после отцовских побоев. Большую часть своей жизни Хьюго ненавидел отца, но старика уже давно съели могильные черви, так что теперь это чувство выглядело ребяческим и ненужным.

Висенте был маленьким суровым мужчиной, который работал в campo[172]. Однажды Хьюго спросил его, почему мужчины надевают на Карнавал маски тигров, и отец объяснил ему, что у каждого ацтекского божества был tono[173], животное воплощение. «Как близнец. Твоя вторая половина, худшая». Tono великого бога Тескатлипоки[174] был ягуар, el tigre[175]. Тескатлипока, который сотворил этот мир вместе с благодетельным Кетцалькоатлем[176], пернатым змеем, имел множество имен: Ночной Ветер, Дымящееся Зеркало, Враг Обеих Сторон и Тот, Которым Мы Живем. Так огромна была его мощь и так неустойчив темперамент, что Тескатлипока мог озолотить человека, а через миг – лишить его жизни.

– Точно как твоя мать, – пошутил тогда отец. Он вытер грязные руки о джинсы, оставив на них пятна земли и пота. – Иногда почти ангел. Иногда… нет.