Танцующая на ветру

– Дядя, правда, давай вали отсюда!

Папа помотал головой и еще положил себе на голову мое полотенце.

– Меня нет! А меня здесь нет!

– Господи… Да что творится…

Я не знала, плакать мне или смеяться… Я ведь не стану такой дурочкой, как мой папа?

– Офигеть! – прокомментировала Лена происходящее.

– Бэфигеть! – быстро сказал папа, выглянув из-под полотенца, и сам стал смеяться, мелко-мелко трясясь всем телом и суча ногами. От носков его при этом распространялся весьма тяжелый дух.

Я подошла к окну и открыла его настежь.

– Ужас, – повторила я.

Папа, увидев, что я открыла окно, быстро залез под мое одеяло прямо в одежде и своих ужасающих носках.

– Я полицию вызываю, – предупредила я.

– Вызывай, дочка! У меня в паспорте написано, что у меня есть такая дочка – Леночка. Вызывай. Если совсем папу не любишь…

Тогда я подошла к кровати, отодвинула ее от стены вместе с папой – это было не очень трудно, папа небольшого росточка, с брюшком, но при этом довольно щуплый. И мозгов нет – голова ничего не весит, килограмма два, не больше.

– Ой, – сказал папа. – Я поехал куда-то… Куда ты меня везешь, моя добрая девочка?

– На помойку, – ответила я. Зашла с другой стороны, ближе к стене, резко подняла кровать и перевернула папу на пол. – Убирайся вон отсюда.

– Ладно, – сказал папа, поднимаясь с пола сначала на карачки, потом выпрямляясь и отряхиваясь, как будто весь в чем-то испачкался, а не сам натряс мне грязи со своих штанов в постель. – Я внизу посижу. Я уже Борису рассказал свою жизнь, он мне разрешил в случае чего у него переночевать. В каптерке. Два стула сдвину и посплю. Мне не привыкать. Я на вокзале спал.

– Врешь, – ответила я. – Только не пойму зачем.

– А завтра пойдем к нотариусу, – закончил как ни в чем не бывало фразу папа.

– Нет, – ответила я, но, видимо, нетвердо, потому что папа, уже подхвативший свою сумку и куртку, вдруг отдал мне честь и шутливо поклонился Лене.

– Не прощаюсь! – сказал он.

Моя хорошая соседка Лена особенно не стала ни о чем спрашивать. Не из деликатности, а потому что у нее есть удивительное свойство – она не любопытна. У нее хватает своих проблем с матерью, неприятным человеком Якупом, с которым живет мать, с братьями, и вникать в чужие неприятности она не любит. Перемывать, искать выход, который все равно находится где-то в другом месте, о существовании которого мы просто не подозреваем…

– Подожди! – Я быстро вышла обратно в коридор, потому что неожиданная мысль пришла мне в голову. Одна из тех, которые приходят из непонятного. Я об этом не думала – а мысль пришла.

Папа с готовностью остановился.

– А где ты учился?

– Учился? Так это давно было! – отмахнулся папа.

– Я спрашиваю – где учился, а не когда это было.

– Ты будешь хорошей учительницей, – прищурился папа и опять начал смеяться. – Как посмотришь, да ка-ак ученика с постельки сбросишь…

– Мои ученики не будут лежат на постельках, они будут сидеть за партами. Так, значит, нигде не учился?

– Почему же, – вздохнул папа. – С матерью твоей учился, с Людочкой.

– Маму звали Оля, а ты что, учился на педагогическом?

– Учился – а вот зачем? – пожал плечами папа. – Глупости всё это. Только помешало.

– Так, значит, ты – учитель? Чего? Русского и литературы?

– Я – поэт.

– Ну, почитай свои стихи, поэт.

– Нет, ну вы видите! – всплеснул руками папа, не обращаясь ни к кому в частности. Он подошел поближе, стоял теперь в дверях, из зрителей была только Лена, да и та опять перестала обращать внимание на нас. Она сбегала, быстренько закрыла окно и опять легла с телефоном. – Вы видите! Судьба поэта в России – это… да…

– Читай.

– Где ж ты был, – завел папа, – мой милый, где ж тебя носило, по другим… – Папа почесал уши обеими руками, для этого ему пришлось поставить сумку на пол. – Так, подожди… по другим… там рифма такая еще была… редкая… Нет, давай я тебе лучше новое… Это я написал по случаю… Можно, я сяду, а то ноги не держат?

Я перегородила папе путь.

– Стоя читай.

– Ладно, – папа покорно кивнул.

Наверное, он так же кивает, когда Валюша что-то ему говорит. «Езжай к ней, пусть подпишет… Мы же все равно ее на порог не пустим, зачем она нам? А что она сможет сделать? С полицией войдет? Пусть попробует…» Я прямо как будто услышала голос. Я никогда ее не видела. Но рядом с папой очень четко представляется крупная женщина, которая бьет его по голове, по мягким ушам, по неуверенной спине, по губам, которые регулярно несут всякую чушь, по плохим зубам…

– У тебя крупная жена? – спросила я папу, который стоял рядом, на полголовы меня ниже, и что-то приборматывал, видимо, вспоминал свои стихи.

– Что?! – испуганно поднял он на меня глаза. Под глазами его набрякли большие морщинистые мешки.

– Жена, говорю, очень большая? – Мне хотелось спросить, бьет ли она его, но какое-то неожиданное, совершенно новое чувство остановило меня.

– Валюша? Да, вот такая… – Папа поднял руку чуть повыше своей головы, потом подумал и еще выше задрал руку.

– Почему ты в школе не работаешь?