Танцующая на ветру

– Стихи начал писать ночью. «Ты посмотрела на меня, и вечер был туман и глух…» Пока всё.

– «Вечер был туман» – это как? – не удержалась я.

Папа не ответил, отвернулся, держа чашку с чаем двумя руками. Я не стала больше приставать к нему. Туман так туман.

Когда мы спустились на первый этаж, дядя Боря как раз менялся с тетей Дашей.

– Тетя Даша, – я подошла к ней без всяких предисловий. – Где моя собака?

– Сдохла, – так же без заминки ответила мне тетя Даша. – Я человек добрый, но так-то тоже не надо! Приволокла, ты представляешь, псину! – обернулась она к дяде Боре, который уже натянул большую шапку-ушанку до самого носа, как третьеклассник, не умеющий еще нормально одеваться, и стоял, пытался залезть в застегнутые ботинки.

Я присмотрелась, увидела, что молнии у дяди Бори зашиты поверху, обе, иначе сапоги не надеть, только влезть, как в валенки.

– Зачем было ее… – Я отвернулась. – Скажите, что это неправда.

– Правда! Правда! И так будет со всеми, кто нарушит! Еще мне коней приведите! – Тетя Даша сама засмеялась, поглядывая на мужчин – на дядю Борю и моего папу, который читал что-то по зеленой тетрадке, шевеля губами – Валюшины предписания или, может, стихи. На нее никто особенно не обратил внимания, поэтому она нахмурилась и отмахнулась от меня, как будто я все это время к ней приставала. – Иди, куда шла! А то вот нажалуюсь коменданту, штраф тебе выпишут! – Тетя Даша подумала. – Тысячу рублей! Так-то.

Я молча вышла из общежития, решив продолжить поиски Машки. Не может быть, чтобы мою прекрасную, умную, добрую собаку убили. Тетя Даша нарочно врет.

Папа, который должен был слышать наш разговор, ничего не спросил, он уверенно топал куда-то по улице, таща свою сумку, которую он не стал оставлять в общежитии. Мне было интересно, что же у него в огромной сумке? Неужели действительно вещи, и Валюша велела ему не возвращаться без какого-то документа, который я хочу подписать.

В небольшой конторке, на которой было написано «Юридические услуги», папа оставил сумку, поздоровался с секретаршей, взял у меня паспорт, сразу прошел с ним в кабинет, как будто он здесь все хорошо знал, минут через десять позвал меня.

– Вот, – кивнула мне женщина, сидевшая за столом, – проверьте паспортные данные и подписывайте.

– А что это?

Мне никто не ответил, я хотела сесть на стул.

– Я не приглашала вас садиться, я сказала: «Читайте», – прокомментировала женщина.

Я пожала плечами и стала читать. Я сначала ничего не поняла в том, что там было написано. «В связи… по причине…» Но я собралась и попыталась сквозь странный, как будто ненастоящий русский язык увидеть смысл. И мне кажется, я его увидела.

– То есть ты хочешь, чтобы я заранее отказалась от метров, которые на меня дадут? – спросила я папу.

Папа сделал жалкое-жалкое лицо, как будто он клоун, а клоуну – не папе – только что сказали, что он плохой поэт и ничтожество. Вот как бы отреагировал клоун? Жалобно задвигал бы бровями, рот бы у него поехал на бок, губы и подбородок сильно затряслись, лоб сморщился в некрасивую гармошку, остатки пегих волос поднялись бы над вспотевшим лбом…

– Это… – ответил папа и замолчал.

– Попрошу без семейных сцен. Здесь все официально, – раздраженно сказала нотариус.

– Дочка… – прошептал папа. – Пожалуйста…

Я не знала, что мне делать. Наверно, это не имело отношения к моей квартире, которую мне когда-то, очень скоро, через пару лет должны дать, или даже раньше. Ведь я не жила с папой, и моя настоящая квартира все равно принадлежала им… Все как-то запутано и непонятно, другие законы другого мира, которых я совсем пока не знаю…

Я подписала документ. Всё равно они от меня не отстанут. И папе житья от Валюши не будет. А куда он на самом деле денется?

Нотариус, опустив глаза, негромко проговорила:

– Только не надейтесь, что это решит все ваши проблемы. Это лишь… гм… В общем, до свидания, господа.

Мне показалось, что она чем-то очень недовольна. То ли папой, то ли мной, то ли своими действиями и тем, что она сказала. Или тем, что не сказала.

– Приятно, когда тебя называют господином, правда, дочка? – засмеялся папа, выходя из кабинета, подмигивая секретарше и подхватывая свой клетчатый баул.

Я в ответ только пожала плечами. Мне мир без господ и слуг гораздо больше нравится, но папе я этого говорить не стала.

На улице папа, аккуратно убравший документ в сумку, погладил меня по рукаву.

– А теперь надо, чтобы ты поехала в Москву и прописалась к нам в квартиру.

– А сейчас я не прописалась?

– Нет! – замахал руками папа. – Это другое. Там Валюша все написала, в тетрадке. Пункт первый – отказ у нотариуса, обязательно с паспортом, обязательно! Кстати, ты не нашла мне пятьсот рублей?

Я протянула папе деньги, как раз те, что вчера мне заплатили за уборку.