Танцующая на ветру

Она бросила мне розовый пушистый свитер, брючки, одни, вторые, еще свитер, блузку. Поскольку я ловить не стала, Фрося бросала все на свою огромную кровать. Потом она открыла дверь, за ней оказалась уютная небольшая комната, в которой стояли три огромных комода. Фрося стала открывать ящики, а в них оказалась обувь. Десятки пар обуви, разного цвета, фасона…

– Вот, наверно, подойдут… – Фрося смотрела не на меня, а на одежду. – Или лучше синие… Обожаю синюю обувь. И еще бордовую… Ты какую больше любишь?

Я хотела пошутить «не рваную», но не стала отвечать.

– Мне с тобой нравится, – заметила Фрося, закрывая все свои шкафчики. – Ты молчишь. Ненавижу, когда болтают. Так, где ты будешь жить? У меня гостевые комнаты – в другой стороне этажа. Это нам не пойдет. Слишком далеко… Давай тебе поставим кровать в соседнюю комнату… Ну-ка, пойдем…

Пока Фрося разговаривала словно сама с собой, совершенно не обращая внимания на то, что думаю я о происходящем, я быстро доела булочку. И поняла, что, может быть, стоило поголодать. Живот мой от маленькой булочки заурчал, заворчал, стал требовать еще. Я вспомнила стол, на котором осталось столько разной вкусной еды…

– Вот, смотри… – Фрося открыла тем временем дверь в соседнюю комнату. – Здесь вообще-то библиотека, маленькая, большая – внизу… Ну, или это кабинет… Папа так хотел… Но это вообще бесполезное помещение…

Я подошла к стеллажу с книгами, стала смотреть на корешки.

– Пушкин… – Я взяла книгу. – Ничего себе, дореволюционное издание…

– Да, здесь местная библиотека закрылась, там столько всякого старья было. И несколько ценных книг, кто-то им принес… А куда все это девать? Библиотекарь плакала, раздавала все даром. Глупая такая, продать можно было. Книжка, которую ты держишь, дорого стоит.

Я кивнула, листая книгу. Выцветший карандаш на полях, кто-то отмечал самые лучшие пушкинские строки… «Летят за днями дни, и каждый час уносит// Частичку бытия…»

– Здесь будешь жить, – беспрекословно сказала Фрося. – Сейчас распоряжусь, чтобы тащили кровать и… что тебе еще принести? Зеркало там… Ну что, пошли поедим? И Костик, наверное, уже готов.

Я кивнула, с сожалением поставив томик стихов на место. Как бы я хотела иметь такую библиотеку. Когда-нибудь, когда у меня будет свой дом, я первым делом начну собирать библиотеку. Конечно, сейчас все есть в Интернете, можно найти любые стихи, любой роман. Но это совершенно другое дело – когда держишь в руках книгу, особенно старую.

Мы спустились в столовую. Фрося, которая шла впереди и весело что-то напевала, вдруг обернулась:

– А почему ты не переоделась? Ну-ка, иди быстро…

Мне было крайне неприятно, что она постепенно стала разговаривать со мной, как со своими слугами, но я не стала ей перечить, потому что уже решила, что буду делать.

Я вернулась в комнату, из вещей, брошенных мне Фросей, взяла хорошие новые белые носки, с огромным удовольствием надела их на застывшие ноги. Поколебавшись, я надела и ботинки, выбрав из нескольких пар самые аккуратные, темно-синие, с приятным на ощупь светло-серым мехом внутри. Мне показалось, что они совсем новые – на подошве у одного ботинка даже был серебристый ярлычок.

Я вообще-то привыкла, что в детский дом привозят ношеные вещи. Привыкла и… не привыкла. Ничего такого в этом нет, что ты донашиваешь чью-то вещь, отец Андрей когда-то даже говорил об этом на проповеди – что мы все братья и сестры, и я в целом с этим согласна, но… Не знаю, почему мне приятнее надевать новую вещь или новую обувь. Одежда несет память о том человеке, который носил ее. Мамино я бы надела. А свитер, куртку человека, которого я никогда не видела… Мало ли какой человек это носил. Вдруг плохой? Но мне приходилось так одеваться в детском доме, другого выхода не было. Сейчас я понимала, что мне нужно будет много ходить по городу, а мои ботинки совершенно разорвались. Денег на теплую обувь пока у меня нет. Поэтому я и взяла Фросины ботинки, которые она мне предложила.

Больше ничего брать я не стала, мельком посмотрев на розовый свитер и симпатичные черные джинсы. Наверное, я бы такое купила.

Когда я спустилась вниз, Фрося хохотала и болтала с Костиком. Вот правда, как же ее отец разрешает ей так жить? Хотя она сказала, что тот никогда ничего не знает о жизни… Надо хотя бы посмотреть его по телевизору, когда будет время. Телевизора у нас в общежитии нет, но все программы можно найти в Интернете. Я надеюсь, что с моим компьютером все в порядке, и он не исчез за то время, пока меня не было дома.

Телефон в моем кармане все брякал и брякал. Я открыла сообщения. Фрося увидела, что я что-то читаю в телефоне, и закричала:

– Убери телефон, а то я его выброшу в снег! У меня дома телефоны запрещены, да, Костик?

Костя, наряженный в национальный эскимосский костюм, кивнул. На лице у него были нарисованы красные и белые стрелки и узоры.

– Танцуй! – крикнула Фрося. И резко обернулась ко мне: – А ты? Почему ты опять в хламье? Я же тебе нормальную одежду дала!

– Не подошло. Мало`, – кратко ответила я.