Танцующая на ветру

– Какой у меня сегодня гость… Ну-ка, садись, садись, поговорим. Такого вопроса мне еще не задавали. Правду об истории… Это очень сложный вопрос. Где она, правда?.. Но мне кажется, что я понимаю причины и следствия многих событий. А это и есть историческая правда. И я хочу, пока я жив, об этом написать. Я много лет пытался привить своим ученикам интерес к родной истории и научить их понимать происходящее. Не знаю, получилось ли.

– А неужели никто из учеников не смог вам помочь? – спросила я, не уверенная, что задаю удобный и правильный вопрос, но не спросить это я не могла. Просто я не представляла, что человек в наше время, в России может так жить. Одно дело – слышать, другое – видеть собственными глазами.

– Ты удивишься, Руся… правильно я называю тебя? Ты удивишься, наверное, но те люди, которые провернули все это три года назад с моей квартирой, тоже были моими бывшими учениками. Точнее, учились у меня когда-то, это разные вещи. Ты понимаешь меня?

– Конечно.

– Сейчас… Медленно очень закипает… Медленно, но верно… Так и учебник мой пишется… Так, тебе с сахаром?

– Да, если можно. Спасибо… – негромко проговорила я.

Я думала о том, почему я сама ни разу не пришла к нему, не помогла чем-нибудь. Вот, другие приходят же.

Алексею Константиновичу на вид было не так уж много лет, не девяносто. Спрашивать было неудобно. Одно он сказал сам – что проработал в школе сорок три года.

– А теперь вы не работаете? – уточнила я.

– К сожалению, нет. Хотя мог бы.

– Почему?

– Назначили нового директора, тридцатилетнего, для него я – предмет, найденный на свалке. Возможно, когда-то этим предметом можно было пользоваться, теперь – нет.

– Только вы?

– Нет, почему же. Он уволил всех учителей старше шестидесяти трех лет, сказал, что нам нужно отдыхать, а другим работать. Правда, та дама, которая сейчас преподает историю, пока еще не окончила институт, но рвется работать, может сидеть в школе допоздна, составлять планы, делать всякие электронные отчеты. Часто теперь вспоминаю стихотворение Маяковского «Прозаседавшиеся». Знаешь такого поэта?

– Маяковского? – засмеялась я. – «У меня, да и у вас в запасе вечность, Что нам потерять часок-другой…»

– Как приятно!.. – покачал головой, улыбаясь, Алексей Константинович. – В истории ты так же сильна?

– Не уверена. Но мне очень интересно, как все было.

– А что именно тебе интересно? – Алексей Константинович пододвинул мне чашку, щедро положив сахару и насыпав в мисочку печенья.

– Спасибо… – Я отхлебнула чай. – Вкусный чай какой… Это с чем?

– Летом набрал дикой мяты, вот допиваю сейчас. У нас же в лесах чего только нет! И орехи, и ягоды, и грибы, и несколько сортов мяты. Главное, не лениться, собирать. Веками же так жили. Ели то, что росло. Так какой период истории тебе интересен?

– Мне много что интересно. Например, почему у всех история начинается с древности, а у нас – с девятого века? Но при этом считается, что Киев был образован в пятом веке. Получается, Киев был, а больше ничего не было? Все сидели в лесах, на болотах?

– Нет, не так. Когда немецкие ученые Миллер, Шлёцер и Байер, жившие при дворе Екатерины II, переписывали нашу историю, они, скорей всего, уничтожили все источники, мешавшие их теории образования русской государственности. Им надо было доказать, что у нас не было ничего, и мы позвали варягов, чтобы они нами правили, потому что сами мы править не умели.

– А это было не так? – поразилась я.

– Уверен, что совсем не так. Еще Ломоносов пытался доказать, что это не так. И после него многие крупные ученые уже не раз доказывали. Но источников на русском языке не осталось или их пока не нашли. Есть древние немецкие источники, в которых говорится о войнах славянских и германских племен или первых государств. Но если их переводить и вникать в них, то придется переписывать все и все переделывать, пересматривать. А так, как сейчас – очень удобно. Все знают, что наша история начинается с девятого века, с принятия христианства фактически. Это очень хорошо вписывается особенно в сегодняшнюю жизнь, когда пытаются вернуть всеми силами три принципа царизма – «православие, самодержавие, народность».

– Неужели у нас возможен царизм? – удивилась я.

– А когда у нас не было царизма? – засмеялся Алексей Константинович. – Я думаю, что такой огромной страной проще всего управлять на принципах единоначалия. Просто какой он, этот царизм? Вот в чем вопрос.

– А как же в советское время?

– Русскому человеку невозможно без царя. Каждый правитель так или иначе стремился к единовластию. И мы так созданы, ищем себе царей – больших и маленьких. Не знаю, наверное, крепостное право сыграло такую шутку с национальным характером.

– Я не ищу себе царя… – покачала я головой.