Танцующая пустоту

Люсю кольнула зависть. Она понимала, что Векша, бестолковая дурочка Векша, притягивает к себе прелестных живых существ. Векша сама того не желает, она не знает, отчего светит. Дочь солнца! На голос Люси даже иногда не оборачиваются. Лицо Люси не запоминается. Но именно Люсе тьма подземелья поёт колыбельную песню, и слышит чудную песню одна Люся. Вот и теперь…

«Милая Люся
Скройся во тьме,
Радость во мраке,
Счастье на дне,
Чтобы услышать –
Пой в тишине, пой в тишине, пой в тишине…»

Кто ей поёт? Может, это её мама, та, которую она не помнит, но которая, возможно, помнит о её, Люсином существовании… У Люси нет мамы. А Рэд говорит, у каждого существа на свете есть мама, которая поёт колыбельную во тьме, из тьмы, из теплоты, всегда, всю жизнь… Как хорошо! Солнце, успокоенное колыбельной, стало внутри Люси затухать, затихать. Люсе захотелось полетать. Она вдохнула сырой подземный воздух, будто бы наполняя паруса. И взлетела.

– Вау! – Векша захлопала в ладоши. – Ты и правда волшебная! И умеешь летать, как птица!

– Чичимр! – объявила Люся. – Я не знаю, как складывалась твоя жизнь, но я уверена, тебе безумно надоели хармы. Я не предлагаю тебе быть за людей, но мы освободим тебя, если хочешь. – Чичимр фыркнул, хрюкнул и затрепетал гребешком иголок. – Он говорит, что служит у них поваром. А едят хармы что попало, вот увидите. Чичимр, ты догадался, зачем мы пришли. Веди нас к Леле!

Люся точно не знала, где находится Логово, видела только, как хармы уходили из переулка, по стенке обходили Вечный тупик и скрывались. Прекрасно, что у них появился проводник. В иголках Чичимра нашлись ещё три свечи и спички; их приберегли, положили в огромный Кириллов рюкзак.

Приближение к Логову всегда можно определить – идти туда, куда хочется меньше всего. Человеческая природа избегает соприкосновения с хармом, и чем тяжелее идти, тем ближе притаился харм. В Подземье ржавая, отсыревшая с годами тишина, и путники подходят ближе и ближе к своей цели, и холодная дрожь охватывает каждого, ноги в огромных сапогах волочатся по мутной воде, что плещется и доходит до колен…

Глава двадцать пятая Ежи и люди

До Логова оставалось немного. Шли молча. Логово хармов близко – и друзья шли как на расстрел. Так действует хармическая магия. У Векши разболелась голова, и она тихо плакала. Векша старалась не стать обузой и время от времени прижималась к Вадиму. Тот успокаивал её – так тихо и нежно, что Люсе хотелось, чтобы её тоже так успокаивали.

Люся с каждым шагом всё больше жалела отданный кинжал. Слабость её одолевала, казалось – появись сейчас харм на пути, и она сдастся с потрохами.

Одна Рита выглядела бодрой. Она просто умела держать себя в любой ситуации. Несколько лет она сдерживала натиск Чёрной дыры. Тот, кто справился со своими ночными кошмарами, преодолеет что угодно. Рита справилась не до конца. Она научилась не поддаваться панике и не тонуть в звёздном болоте, в котором мерцают метеориты, нападавшие за лето. Чёртовы сны!

Тени, мелькнувшие впереди, при свечах показались зловещими и таинственными. Путники замерли.

«Зачем всё это?» – подумала Люся в бессилии. Она была готова повернуть назад. Свободные духи делают, что хотят. Люся безумно хочет сдаться, плюнуть, и пусть всё гибнет! Всё равно в конце пути ждёт Смерть, измеряющая холодным взглядом твои деяния, ну и какая разница – когда именно, часом раньше или позже?

Тени скользнули по стене, пробежали по потолку. Их было несколько. Тени, похожие на языки пламени, – одна, другая… Неужели хармы? Люся в отчаянии сжала воздух в том месте, где должен был быть кинжал… Скверная привычка – хвататься за фантомный кинжал, ну когда же она пройдёт!

Они бежали к нашим путникам, насвистывая. Ежи-путейцы – что им тут делать?

– Спокойно, свои, свои, – успокаивала Люся друзей.

Чичимр жалобно закурлыкал и побежал прочь. Видимо, он боялся, что товарищи станут смеяться над одичавшим ежом.

Люди впервые видели, как ежи в касках тащат огромный, просто громадный ящик с инструментами. Ежей было много, целая рабочая бригада.

– У вас, говорят, фонари вышли из строя, – произнёс самый крупный ёж.

– Кто говорит? – спросила Люся.

– Мы говорим, – ответил самый крупный ёж. – Пришли, значит, чинить ваши фонари.

– Ну и глушь, – сказал ёж помельче. – Вы бы домой возвращались. Тут хармы недалеко.

– Мы вроде к ним и идём.

Ежи переглянулись и присвистнули.

Люди тоже переглянулись – они никогда не видели говорящих ёжиков.

– Я же тебе говорил. Они к хармам идут, – сказал мелкий ёж товарищу.

– Люди совсем «того». – Товарищ ответил тихо, чтоб никто не услышал. Хотя услышали все.

Самый крупный ёж выдавал отвёртки. Он попросил людей сдать фонари. Заворожённые зрелищем, друзья наблюдали, как ежи высовывают длинные языки и пронзительно свистят – шлифуют разобранные детали ультразвуком.

– Зачем вы идёте к хармам? – пропищал мелкий ёжик. – Они злые и едят ежей.