Танцующая с бурей

Она знала, что должна это сделать. Но, как ни старалась, снова и снова скорбь волной накрывает ярость, гася искры гнева внутри. Она чувствовала себя слабой и хрупкой: маленькая девочка в шестеренках огромной, сокрушающей все вокруг машины, смазанной для смертоносной точности кровью невинных женщин и детей.

Женщин. И детей.

Она была беременна, Буруу. У меня могла бы быть младшая сестренка. Или еще один братишка.

Она чувствовала в нем сталь – несколько слоев твердой острой стали с легкой рябью по мерцающей поверхности. Он закалил ее стальную решимость, нагрел, выковал в молниях и громе и охладил проливным дождем. Он был силен. А, значит, они были сильны.

ТЕПЕРЬ Я ТВОЙ БРАТ.

Вечером третьего дня к носу неболёта нерешительными шагами приблизился лотосмен, держа в руках плоский черный ствол метателя сюрикенов Сэндоку. Буруу обернулся и, посмотрев на него, издал низкий вибрирующий рык, от которого пластинки на скафандре гильдийца задребезжали, стукаясь друг о друга. Его когти вонзились в палубу, как в масло. Лотосмен остановился на расстоянии десяти футов и прокашлялся.

– Кицунэ Юкико, – его голос прозвучал, словно жужжание издыхающей лотосовой мухи. – Мастер-политехник, которого вы спасли, пришел в себя. Он просит, чтобы вы пришли.

Юкико посмотрела на оружие лотосмена, проведя рукой по щеке Буруу.

Я позову, если будет нужно.

КАК ХОЧЕШЬ.

– Ведите, сама, – сказала она.

Воздух под палубой был спертым, напоминавшим запах чи, – смесь пота десантников и неуловимой капустной вони от «питательных веществ» гильдийцев. Она закрыла рот платком, подавляя приступ знакомой тошноты. Лотосмен вел ее, как ей показалось, в лазарет по длинному коридору со множеством дверей.

Свет в коридоре был тусклым, над головой в янтарных оболочках гудел вольфрам, глухо рокотали двигатели, усиливая давление на глаза и головную боль. С правой стороны растянулись длинные лавки, у стен стояли странные свинцово-серые приборы. Устройства, циферблаты и отрезки труб ползли по дереву, впиваясь в тело человека, лежащего в кровати. На кровать была накинута непрозрачная марля как москитная сетка; за ней обмотанный бинтами силуэт. В воздухе висел запах вонючего, как дым, антисептика.

Когда она вошла, фигура на кровати шевельнулась, и провода и трубки, подключенные к его телу, непристойно изогнулись, как будто по марле заметались тени металлического змея.

– Кицунэ Юкико, – голос его уже окреп и звучал строго, официально.

Она не видела лица, но все же узнала Кина.

– Спасибо, что пришли.

– Как вы себя чувствуете? – Юкико старалась говорить спокойно, без эмоций, чувствуя, как лотосмен со своим Сэндоку топчется у нее за спиной.

– Говорят, что лихорадка закончилась. С инфекцией тоже все обстоит неплохо. Хорошо, что антибиотиков в моем комплекте хватило надолго.

– …Хай. Хорошо.

– Я хотел поблагодарить вас, – она почти ощутила его взгляд сквозь марлевый занавес между ними. – За то, что спасли мне жизнь. Один в этих дебрях я бы не выжил. Я ваш должник.

Кин слегка наклонил голову при слове «один» – тайный знак, понятный только ей. Юкико бросила взгляд на лотосмена рядом с ней и кивнула.

– Не думайте об этом, – голос холодный, отстраненный.

Неплохо задумано. Она накрыла кулак ладонью и слегка поклонилась, прощаясь. Повернувшись, чтобы уйти, она решила больше не смотреть на Кина. Пусть Гильдия думает, что они совсем незнакомы. Меньше проблем для него. Меньше проблем для нее.

– Кицунэ Юкико, – металлически заскрежетал голос лотосмена, остановив ее в дверях.

– Хай? – она взглянула на него через плечо.

– С вами также хочет поговорить кёдай.

– Что еще за кёдай?

– Рядовые гильдийцы называются «сятей», – объяснил Кин. – Маленькие братья. А те, кто присматривает за нами, зовутся «кёдай». Большие братья.

Юкико посмотрела на лотосмена в скафандре – холодное стекло бесстрастных глаз.

– О чем он хочет поговорить со мной?

– Я не имею права задавать такие вопросы, – лотосмен повернулся и вышел в коридор, указав на дверь в конце коридора. – Идемте.

В комнате прошелестел голос Кина – он шептал так тихо, что она едва услышала его.

– Будьте осторожны, Юкико-чан.

Юкико проверила танто в оби и вышла из комнаты.

Каюта кёдая выглядела богато – отделанный латунью мореный тик. На потолке в такт движению судна качалась небольшая хрустальная люстра. На стенах висели многочисленные карты стран, которые она никогда не видела, помеченные маленькими красными булавками и длинными черными дугами. На полу лежал толстый ковер, вытканный замысловатыми узорами, и Юкико, войдя в каюту, уставилась на него. На ковре были вытканы силуэты арашитора – черные извивы на фоне бледно-голубого цвета. Лампочки раскачивались, тени бесшумно двигались, направляясь к ней по полу.

– Кицунэ Юкико, – произнес низкий жужжащий голос.