Танцующая со смертью

Наконец прозвучал еще один женский голос:

— Это ты, Костя?

— Я! — отозвался капитан.

— Молоко купил?

— Купил, купил, открывай!

Замок щелкнул, и дверь открылась.

Кабина лифта находилась на верхнем этаже, и капитан, не в силах ждать, пока она спустится, бегом поднялся на четвертый этаж, подбежал к двери нужной квартиры и, не успев перевести дыхание, резко, нетерпеливо позвонил в звонок.

И на этот раз ему никто не ответил.

Капитан отдышался, постарался успокоиться.

У него были самые скверные предчувствия.

Однако он не стал взламывать дверь, чтобы не испортить возможные следы, вместо этого достал телефон и срочно вызвал бригаду криминалистов.

Криминалисты приехали очень быстро, сняли с двери отпечатки пальцев и прочие следы. Затем специалист, вооруженный комплектом инструментов, открыл дверь, и бригада вошла в квартиру.

Теперь Шерстоухов больше не мог ждать. Он устремился вперед и первым влетел в гостиную. И замер на пороге, хотя увиденное не было для него полной неожиданностью.

Посреди гостиной в резном индийском кресле сидела женщина, лицо которой было закрыто платком.

Шелковым индийским платком с изображением богини Кали. Точно таким же платком, как в двух предыдущих случаях.

Хотя лица ее не было видно, капитан Шерстоухов не сомневался, что это — Марианна Вячеславовна Горобец, старший научный сотрудник Музея восточного искусства.

— Опоздали… — проговорил капитан тоскливо.

15 мая 1864 года

Со времени последней записи прошло много дней, и за эти дни случились события ужасные и удивительные. Жизнь моя переменилась страшным и немыслимым образом. Мне пришлось увидеть такое, о чем большинство моих соотечественников и не подозревают. Да и сам я стал совершенно другим человеком.

За эти дни не раз я думал, что жизнь моя кончена, и не надеялся, что смогу продолжить записи. Но вот сейчас я снова пишу, чтобы оставить потомкам свидетельство этих удивительных событий…

На следующее утро после того, как мы остановились на последнюю (так мы думали) ночевку, все поднялись раньше обычного — так спешили дойти до замка.

Караван двигался быстро.

Скоро наступил полдень, когда, по словам старого домми, мы должны были увидеть границы владений раджи, возделанные поля и жилища, но пока не было видно никаких признаков обитаемых земель.

Тем не менее мы продолжали идти вперед.

Солнце уже клонилось к закату — но вокруг нас все еще были дикие джунгли.

Те сипаи, которые накануне доказывали, что нам следует идти по правой тропе, стали приступать к старому танцору, требуя от него объяснений.

Старик отвечал уклончиво, убеждал всех, что мы просто не рассчитали время в пути и что завтра утром непременно выйдем к обитаемым землям.

Ночь прошла беспокойно.

В джунглях то и дело раздавалось рычание и вой диких зверей. Наши лошади очень беспокоились и жались поближе к огню. Сипаи выставили двойные караулы и сменяли часовых чаще обычного.

После полуночи из зарослей донеслось громкое уханье совы. Ей тут же ответила еще одна, с другой стороны лагеря.

Отчего-то эти звуки напугали наших носильщиков больше, чем волчий вой или тигриное рычание.

Я и сам долго не мог сомкнуть глаз, хотя был очень утомлен, и заснул только глубокой ночью.

Проснулся же я незадолго до рассвета от царящего в лагере беспокойства. Оказывается, пока я спал, пропали еще два носильщика.

Танцоры домми заверили моего отца и остальных купцов, что нет причины для беспокойства, что они распределят между собой поклажу беглецов.

Сипаи, однако, были озабочены, и капитан Литтел распорядился выйти в путь, как только рассветет.

Мы двинулись вперед с первыми лучами солнца.

В джунглях еще было темно, и передовые сипаи с трудом находили дорогу, однако они старались двигаться как можно быстрее. Всех их что-то беспокоило, кроме того, нас еще не оставила надежда вскоре добраться до владений раджи.

Не прошло и часа с рассвета, как впереди снова раздалось громкое уханье совы.

— Странно, — проговорил капитан Литтел, который ехал рядом с моим отцом. — Обычно совы не кричат после восхода солнца… они не выносят солнечного света и прячутся в какое-нибудь дупло, чтобы проспать весь день…

И тут, словно для того, чтобы досадить ему, еще одна сова заухала — на этот раз позади нашего отряда.

Мне тоже передалось беспокойство, одолевавшее сипаев.

Я присматривался к джунглям вокруг тропы и вдруг заметил среди деревьев смуглую фигуру в ярком наряде. Приглядевшись, я разглядел Арунью.

Девушка прижала палец к губам и поманила меня к себе.

Я шагнул в сторону от тропы и приблизился к ней.

— Арунья и молодой сагиб имеют одна судьба, — проговорила она едва слышно. — Молодой сагиб подарил Арунье портрет Великой Белой Госпожи, Арунья подарила сагибу портрет Великой Черной Матери. Теперь судьба молодого сагиба в руках Аруньи. Молодой сагиб может быть спокоен. Арунья спасет молодого сагиба!

— Спасешь? От кого ты меня спасешь? — спросил я удивленно. — О чем ты говоришь?

— Тс-с! — Девушка снова поднесла палец к губам. — Не говори ничего. Делай, как делает Арунья!