Танцующий горностай

– Не стоит воспринимать подачу в постель так буквально… Хотя ладно, забудь, безопасней будет самому дойти до кухни.

Завтракать Яну все равно не хотелось – аппетита после долгого сна не было. Зато хотелось кофе, и в этом Ева к нему присоединилась. Правда, Ян сделал себе самый обычный американо, а вот кофе его гостьи был бы крепче, только если бы Ева жевала молотые зерна без воды.

– Что ты знаешь про Павлова и его дочь? – неожиданно поинтересовалась она.

– Ты прочитала файлы, которые я тебе дал?

– Очевидно, что да, и ты не запрещал.

– Тогда ты знаешь то же, что и я. Юрист, вдовец, из Владивостока. Дочке Инне двенадцать лет, воспитывает ее один. Почему ты вдруг спросила?

– Потому что мне интересно, насколько хорошо ты проверил эти данные.

Ева никогда ничего не говорила просто так. Если что-то казалось ей очевидным, она чаще молчала, чем объясняла. Если ей хотелось поиграть, она начинала задавать вопросы, на которые никогда не было простых ответов.

Так что Ян уже догадывался: он что-то пропустил. Это и не удивительно, учитывая, что ему тележками вывозила нервы внезапно образовавшаяся пара из Беленкова и Максакова. Но он все равно не отказался бы получить информацию понятно и быстро.

Увы, с Евой так нельзя. Ей бесполезно объяснять, что на кону и кто может пострадать, она не поймет. С ней нужно играть по ее правилам.

– Да все я проверил! Имя настоящее, он жил в указанном городе, пару раз мелькал в местных газетах – но новости были не особо важные, вроде участия в каких-то уголовных процессах профессионально или благотворительности. С ним не связано скандалов. По его жене тоже все более-менее ясно, после ее смерти был некролог, подтверждающий его версию событий, никто не обвинял Павлова в инсценировке, да и сложно убить человека с помощью онкологии!

– Проще, чем ты думаешь, но сейчас не об этом. Что насчет девочки?

Ян начинал терять терпение:

– Девочка как девочка, дочка его, в школу перевелась из Владивостока, живет с отцом. Что еще ты хочешь услышать?

– Да, по документам все верно. Все сделано правильно, все есть.

– Ты намекаешь, что документы подделаны?

– Намекаю? По-моему, я это уже сказала и повторила.

– Ты просто себя со стороны не слышишь, – вздохнул Ян. – С чего ты взяла, что они подделаны? Ничто не указывает!

Ева смотрела на него, и в ледяных глазах невозможно было прочитать вообще ничего – ни осуждения, ни презрения, ни вызова. Она казалась не человеком даже, а очень дорогим манекеном, в который раз уже.

Но при этом она положила на стол свой телефон и включила запись. На кухне зазвучали два женских голоса. Один из них несомненно принадлежал Еве – но не каждый понял бы это. Не притворяясь, она всегда говорила ровно, негромко, почти монотонно. Однако на записи ее голос звенел колокольчиком, был даже переполнен эмоциями и выдавал в своей обладательнице молодую специалистку, из которой жизнь еще не выбила вдохновение.

Второй голос принадлежал женщине куда старше. Этот был хорошо поставлен – голос той, кто привык говорить много, внятно и красиво. Повелительные нотки намекали на руководство, но точно не на бизнес-уровне. Голос скорее для наставления, чем для приказов.

– Здра-а-авствуйте! – пропищала на записи Ева. – Вы же Елена Владимировна? Куликова Елена Владимировна, я правильно попала?

– Я слушаю вас.

– Я вас надолго не отвлеку! Я звоню из Москвы, из новой школы Инны Павловой…

– Подождите, из Москвы? Сколько же у вас сейчас времени? У вас же, наверно, еще ночь!

– О, это совершенно не важно, мне главное было попасть в ваше рабочее время, раз уж я вас отвлекаю! Так вот, про Инну…

– Да-да, я слышала. Кто это такая и при чем тут я?

– Ну как же – Инна Павлова, она у вас училась, первоклашкой к вам пришла, а потом во втором классе отчислилась. Она теперь учится в нашей школе. Мне нужно узнать…

– Девушка, подождите! Вы что-то перепутали. Вот поэтому не нужно звонить ночью! Я никогда не учила никакую Инну Павлову.

– Может, вы просто не помните? Она покинула Владивосток четыре года назад.

– Я могу не помнить всех своих учеников, но когда мне называют их имена, вспомнить несложно. Я знаю фамилию Павлов – но это взрослый человек.

– Уж не Аркадий ли?

– Именно так.

Ева обрадовалась так, будто только что смогла установить мир во всем мире:

– Так ведь Инночка – его дочка! Ну как же вы не помните?

– Я как раз помню, что не было у него никакой дочки. Да и не могло быть. Инне, о которой вы говорите, лет одиннадцать-двенадцать.

– Да, ей двенадцать…

– Девушка, я вам еще раз повторяю: вы не туда попали. Аркаша был моим соседом, он женился на моей бывшей ученице, ей тогда восемнадцать было, а через год у нее уже болезнь нашли – и года за три она, бедняжка, зачахла… Она никого родить не могла, и уж тем более ребенку на тот момент не могло быть восемь лет.

– Да, не сходится… Может, это его дочь от первого брака?

– У него был один брак. Пожалуйста, не отвлекайте меня больше.