Танцуют все!

После прохладного кафе улица оглушала жарой. В желудке уютно плескался вкусный борщ (котлету отдала Понятовскому), клонило ко сну, и, постепенно, в такт шагам, на меня опускалось такое равнодушие, что к дому подошла как раньше, не ожидая милицейского свистка и выстрела в затылок. Первый раз за истекшие сутки было покойно, дремотно и мирно.

— Только не усни на ходу, — попросил Гоша, подволакивая мое тело к подъезду и собираясь распахивать дверь.

Но дверь открылась сама, и нам навстречу выкатился Артем Соколов.

— О! — воскликнул сокурсник. — Здорово. А я звоню, звоню, ни тебя, ни Фомы…

— У меня сотовый сломался, — пробубнила я и кивнула. — А домашний отключили… вчера.

— Понятно, — кивнул Артем и покосился на Гошу. — Я вообще-то по делу…

Догадливый Гоша клюнул меня в щеку, пожал Соколову руку и, бросив «до вечера», отправился восвояси.

Я почти засыпала, но проявлять негостеприимство дурной тон.

— Кофе, Соколов, выпьешь?

— В такую жару? — прикинул Артем.

— Есть пиво…

— Нет, все равно не буду, спасибо. Я вот чего приехал… ты что собираешься Понту дарить?

— В смысле? — промямлила я.

— Надежда, голубушка, сегодня какое число?

— Ну… девятнадцатое… Бог ты мой!! У Понятовского послезавтра день рождения!

— Дошло, — обрадовался Соколов и сел на скамейку. — Меня девчонки прислали. Мы скидываемся на лыжи и ботинки. Вы с Фомой в доле?

«Фома не в доле, это точно», — подумала я, а вслух сказала:

— Алиса, по-моему, уже что-то приготовила. А я с вами.

— Окей. Отдашь потом, на даче, — Артем всегда говорил очень быстро, отрывисто, словно перескакивая по точкам и запятым. — Девчонки торт испекут. Намекни Понту, чтоб на сладкое не тратился, пусть лучше вина возьмет побольше…

Я зевала, не смущаясь; еще минута, и Соколов убаюкает меня докладом о подготовке к ежегодному празднику. Моя кепка кивала в такт точек и запятых, глаза сонно щурились на толстых воробьев, деловито клевавших что-то в траве…

— Эй, Надежда, ты что, спишь? — возмутился Соколов, и воробьиная стайка вспорхнула на дерево. — Я тебя спрашиваю, Фомина плакат нарисовала?!

— Какой?

— Поздравительный!! — воробьи вообще исчезли.

— Нет. Она, кстати, в Питер уехала.

— Чума болотная, — буркнул Соколов. — Неделю назад Линка ей фотографию маленького Понта принесла.

— Зачем?

— Купидона рисовать!! Кудрявого и с крылышками! Вместо лука — автомат Калашникова…

— Да ну? — я едва не проснулась. — Понятовский — Купидон с «калашом»? Забавно…

Соколов вскочил, потом опять сел, поерзал задом по скамейке и выдал:

— Не-е-ет, Боткина, я бы никогда на тебе не женился… Не баба, а калькулятор… вместо мозгов логарифмическая линейка. Тебя что-нибудь, кроме математики, интересует?!

— Извини, Артем. Что ты там о женитьбе?

— Очнулась, — фыркнул Соколов. — О женитьбе — это я так, для рефлексии, — и, внимательно приглядевшись, разрешил: — Ладно, Боткина, иди дрыхни. Мы сами как-нибудь… девчонки частушки распечатают, на месте сориентируешься.

И, похлопав меня по плечу, умчался по своим, всегда многочисленным, делам.

День рождения Игоря Понятовского друзья всегда превращали из тривиальной пьянки в выездное выступление агитбригады. Судя по разговору с Соколовым, сценарий этого года прост — частушки на фоне вооруженного Купидона.

И кого это наш скорострельный еще поразить успел?!

Я шагала по ступенькам лестницы и пыталась ревновать. Получалось не шибко. Возможно, прав Артем, не баба я… калькулятор. Соколов еще… жениться не хочет… бедный Гоша…

Мысли путались, я с трудом заставила себя раздеться, рухнула лицом в подушку и уснула через секунду, не увидев первой овцы.

Снился мне родной дом, моя детская комната, папа, сидящий за письменным столом: в руках у него логарифмическая линейка, — и пытается, родной, с ее помощью вычислить, куда делась Алиса Фомина.

…Во второй половине дня в нашу комнату пробиралось солнце. Его лучи скользили по полированному шифоньеру и отражались на подушку. Сейчас на подушке лежала моя голова, лучи щекотали в носу и заставляли проснуться. Я закрылась плюшевым мишкой и попыталась доглядеть сон про папу. Но он уже ушел, и его место заняли мысли. Противные и страшные. Дремотная вялость умоляла оставить все как есть, плыть по течению инертным бревном и надеяться стать Буратино с пятью сольдо…

Но какова Фомина?! Тайком от меня собиралась рисовать плакат на день рождения Гоши? Или… признаться хотела, что о детдоме рассказала она, и рассчитывала привезти меня на дачу Понятовских главным подарком? Это возможно. В честь праздника я бы ее колотить не стала.

Гоша приехал ровно в пять. С пакетом томатного сока, пломбиром и своим старым сотовым телефоном.

Ни слова не говоря, он вставил симкарту от моего раздавленного мобильника в привезенный телефон и протянул его мне:

— Владей.