Танцы мертвых волков

Мои желания, как правило, не исполняются, но в этот самый момент дверной звонок затрещал простуженным кузнечиком. От неожиданности я подскочил на табуретке, а потом, с внезапной радостью бросился к дверям. Кто бы не пришел в такую погоду, буду ему рад.

Парочка, стоявшая на моем пороге, напоминала кошек, выпрашивающих свою долю "вискаса". За притворным дружелюбием трущегося о ноги животного всегда скрыто нетерпение и чувство собственничества. Это моя миска, еды, мой дом, и эти ноги, на которых я оставляю шерсть — тоже принадлежат мне. Ахтунг! Не трогать! Мое, твое, наше? Нет, мое. Только мое. Всегда было моим.

Девушка была красива. Она смахивала даже не на кошку — на сытую Багиру из старого мультфильма. Дай ей волю, и она растечется по постели уютной черной лужицей, откуда будут блистать только огоньки ленивых глаз. Попасть в лапки такой пантеры — мука. Женщина беда, женщина погибель… Вязкая, как болотная топь, такая же опасная и непредсказуемая в своей кажущейся безобидности. Таких дам берут штурмом, поют серенады под луной, бросают под ноги розы и меха. Все, что угодно за победу…. За победу, или за беду…

Ее спутник понравился меньше. Худенький паренек среднего роста, с хищным лазерным взглядом ищущего дозу наркомана. Он смахивал на дикого кота, заметившего беспечную пичужку. Даже улыбка была недоброй, неприветливой и холодной.

— Нам нужен Олег, — сказала Багира.

Уже тогда я подумал — добром эта встреча не кончится, но выпроводить их почему-то не решился. Девушка улыбалась так, что в сердце что-то заскреблось коготками, спина вспотела, а руки непроизвольно распахнули хлипкую дверь. Спустя мгновение мы сидели в кухне, пили чай с печеньем. Печенья и конфет дома много, это, в конце концов, моя профессия, предлагать людям сладости.

Девушку звали Юлией, парня — Никитой. И пока она рассказывала мне совершенно дикую историю, Никита осматривался, даже не пытаясь делать это незаметно. Взгляд у него был неприятный.

— Не думаем, что у Олега неприятности, — мягко сказала Юля. — Но ситуация складывается не в лучшую сторону. Олег, скорее всего, стал свидетелем преступления, и сейчас прячется. Ты давно его видел?

— Да не прячется он, — досадливо отмахнулся я. — Вчера приходил. У бабы он на даче, пока муж той где-то в командировке. Роман века, и все такое. А что? Он у нас комфорт любит, а баба эта из богатеньких.

— А дача где? — быстро спросил Никита.

— Да фиг его знает. Меня не приглашали.

— Игорь, — сказала Юля и положила свою ладонь на мой локоть. — Олега надо найти. Вы же продолжаете общаться, не так ли? Позвони и попроси с нами встретиться.

От ее прикосновения по коже побежали мурашки, но локоть я не убрал. Это было приятно. Девушки давно не трогали меня… так…

— Юль, — осторожно ответил я, — Олег появляется, когда ему хочется, и передо мной не отчитывается. Он даже на звонки не отвечает, я скидываю сообщения на автоответчик. Хочет — приходит, не хочет — не приходит.

— Но не все время же он на даче? — спросил Никита с заметным раздражением. Я пожал плечами. — Его же менты искали. Он что-то говорил об этом?

Я отвел глаза. Говорил, конечно, еще как говорил. Вчерашняя памятная ссора произошла как раз из-за этого. Тяжелый комок беспокойства за Олега крутился у меня в голове все время, с того самого момента, когда парочка милиционеров вышли из квартиры, а один остался караулить во дворе. Сквозь пыльное стекло подъезда молоденького мента было очень хорошо видно.

— Ты что, не видишь, что тебя пасут? — набросился я на Олега, едва тот вошел. — Во что ты вляпался?

— Не ори, — недовольно буркнул брат. — У меня и без того башка болит, как будто шар там катается бильярдный. Чего хотели то?

Я рассказал Олегу, но это его ничуть не взволновало. Он почти не слушал, мечась по квартире в какой-то подозрительной лихорадке, натыкаясь на стены, хватая и сразу выпуская из руки разные предметы: одежду, ручки, бумажки, словно ему было важно во что-то вцепиться на мгновение, ощутить реальность этого мира. Поначалу я даже испугался, поскольку все это напоминало панику загнанного в угол зверя. Потом наши взгляды встретились.

На лице брата блуждала странная злорадная улыбка. Глаза светились угольками, выпавшими из дьявольского очага. Что бы сейчас не происходило в его голове — это были гадкие, мерзкие мысли. Мысли-волки, мысли-убийцы. Клыки за мягким бархатом.

— Что ты сделал? — дрогнувшим голосом спросил я.

— Я все улажу, — промурлыкал брат.

"Я все улажу".

О том, как Олег умеет "улаживать", мне было известно с самого детства. Принимать решения в семье давно приходилось ему, независимо от желаний других ее членов. Их согласия никто и не спрашивал. Хочешь что-то уладить — обращайся к Олегу. Пиф-паф, ой-ой-ой, он все устроит в лучшем виде. Мои родные это знали как нельзя лучше. Она точно знала…

— Уладишь, как с Ариной? — ехидно осведомился я. Это стало моей ошибкой.