Танцы на льду жизни. «Я знаю о любви всё…»

К 1986 году мы вплотную подобрались к лидерам. Кроме пар, которые я уже упоминал, были еще Ольга Воложинская и Александр Свинин, очень яркая пара из группы Елены Анатольевны Чайковской, тренера Пахомовой – Горшкова и Линичук – Карпоносова. Они много чего выиграли, но потом Климова и Пономаренко их обошли. Они долго оставались на плаву, но время брало свое. И вот Спартакиада народов СССР в Красноярске. Мы соревнуемся с Воложинской и Свининым. Это легенды, на минуточку. Как-то звезды сошлись, и мы их обыграли. Помню свои ощущения: мне было неудобно перед ними – я всегда любил эту пару, но, видимо, время пришло, и молодые Усова и Жулин стали конкурентоспособными. С тех пор мы стали четвертым номером страны на чемпионатах Европы и мира.

Глава 11 Дебют на чемпионате Европы

Семнадцатого мая 1986 года умерла великая Людмила Пахомова. Горшков оказался заложником ситуации с парой Анненко – Сретенский, которые не могли проиграть паре Усова – Жулин по определению, в связи со смертью Людмилы Алексеевны. Мы не могли выиграть, как бы мы ни катались. Мама Людмилы Алексеевны не позволила бы этого. Не могу сказать, что мы катались лучше, но пробиться в тот конкретный момент было очень тяжело. В Новогорске обычно проводилось собрание команды перед чемпионатами Европы и мира. «Готовы ли вы к турниру?» – этот вопрос задавался всем членам сборной команды, включая запасных, то есть нас. Ты бубнишь, что готов, и понимаешь, что никуда не едешь.

На собрании сборной команды обязаны были присутствовать запасные, такой бюрократический садизм. Сейчас такого нет, слава богу. Мы были вечно четвертыми, пока Сергей Пономаренко не заболел желтухой. И у нас появился шанс.

На собрании сборной команды обязаны были присутствовать запасные, такой бюрократический садизм. Сейчас такого нет, слава богу. Мы были вечно четвертыми, пока Сергей Пономаренко не заболел желтухой. И у нас появился шанс.

И вот долгожданный чемпионат Европы 1988 года в Праге. Климова и Пономаренко не едут, нас везут третьей парой. Мы впервые на чемпионате Европы, это просто феерия. Но незадолго до чемпионата мне говорят написать статью в «Комсомольскую правду», о том, что комсорг сборной команды, а им был прямой конкурент Пономаренко – Андрей Букин, ни разу не пришел в больницу навестить товарища по сборной. Применительно к сегодняшнему дню это выглядело бы так: Медведева звонит Загитовой и интересуется, как спина, как горло, не привезти ли чего-то из аптеки? В общем, театр абсурда. Я уже и не вспомню, кто надоумил меня стать Павликом Морозовым, но факт остается фактом.

Мы с Майей прилетели в Прагу на день позже остальных, уже не помню почему. Я предложил Майе пойти посмотреть тренировку мальчиков. Увидев на трибуне наших, мы, естественно, пошли присоединиться к команде. Первый серьезный турнир. Мы подспудно искали поддержки у более опытных спортсменов и тренеров. С радостными лицами здороваемся с нашими товарищами по цеху, и, по-моему, Чайковская, говорит: «Смотрите-ка, писатели подъехали!» И все делают вид, что нас не существует. Ощущения были ужасными. Мы сели где-то сбоку, готовые провалиться в подтрибунное помещение. Я человек мнительный, Майя тоже. Это, прямо вам скажу, был удар. Мы очень привыкли, что нас все любили, и было за что, мы были очень доброжелательными людьми, а тут просто всеобщий игнор. Мы досмотрели тренировку и, угрюмые, поплелись в отель.

Статья, конечно, была заказная.

Олимпийский сезон, основной конкурент Бестемьяновой и Букина слег с желтухой. Меня сделали молодым правдорубом, этаким Навальным. Всем же не объяснишь.

Олимпийский сезон, основной конкурент Бестемьяновой и Букина слег с желтухой. Меня сделали молодым правдорубом, эдаким Навальным. Всем же не объяснишь.