Танцы на льду жизни. «Я знаю о любви всё…»

Итак, спустя время мы поставили первую программу и вышли в эфир. Рейтинги оказались просто сумасшедшие, смотрела вся страна. Это было выше моего понимания. Всех артистов-фигуристов одели в шикарные костюмы, выставили правильный свет, снимали профессионалы с Первого канала. Картинка была великолепная, музыка красивая, фигуристы и артисты выкладывались на 200 процентов. Это была бомба. Наши люди заждались, им не хватало чего-то светлого и душевного на телеэкране, и они получили потрясающий телевизионный проект на несколько лет. Где-то после третьего эфира на Первом канале мне стали звонить люди, о которых я мыслил только как о небожителях: Галина Волчек, Геннадий Хазанов, Олег Янковский… Просто фантастика! Они советовали, какую музыку можно использовать, подсказывали идеи для последующих номеров. Эти люди для меня были абсолютно недосягаемыми, и вдруг я с ними беседую по телефону! Эрнст и Авербух попали в точку, это был прорыв!

От программы к программе становилось все интереснее, и действительно, это было искусство, помноженное на мастерство фигуристов. Весь секрет заключался в профессиональной работе артиста и прекрасной подготовке фигуриста, который уже пытался соответствовать актеру. Почему этот проект оказался таким успешным? Представьте себе: 30–50 секунд вы разыгрываете мизансцену об отношениях, потом следует катание с красивыми поддержками и интересными шагами. За первые 40 секунд вы можете рассказать историю номера, а дальше дело техники. Эти первые 40 секунд наиглавнейшие в шоу (в нашем случае в «Ледниковом периоде»), потому что зритель проникается идеей, а актеры и даны в этом проекте для того, чтобы показать, как нужно сыграть поставленную задачу. Бывало, что мы видели номера, когда люди еще не приступили к катанию, а зритель уже плакал, воистину волшебная сила искусства…

Несколько слов про Ингеборгу: она ехала куда угодно, по любому рисунку, но не по прямой. Меня это страшно бесило. Я говорил: «Дорогая Ингеборга, можно тебя попросить поехать по прямой линии тупо вперед?» Она, безуспешно попробовав, постояла спиной ко мне пару секунд и, когда она обернулась, я увидел глаза, наполненные слезами, готовыми выкатиться в эту же секунду. «Ну что ты, перестань», – сказал я. Она ответила: «Саша, пойми мне это ничего не стоит, это как упражнение. Я могу так сделать в любую секунду, а вот проехать по прямой – для меня целая история». И я от нее тут же отстал. Каждый должен заниматься своим делом. Она, конечно же, великая актриса. Я очень многому у нее научился. Она могла запросто позвонить Джону Малковичу и трепаться с ним по телефону о наших номерах, а для меня это был человек из мирового кинематографа, с другой планеты.

Если Абдулов предлагал мне разбить бутылку шампанского об голову и потом, шатаясь, прокатать номер, показывая пьяного в стельку человека, то Ингеборга предложила неожиданное решение этого вопроса.

Расскажу об одном интересном моменте. Мы делали номер про пьяных людей, вышедших из ресторана, и должны были в «пьяном виде» танцевать перед аудиторией любимых зрителей. В гримерку к нам заглянул великий Александр Гаврилович Абдулов и показал мне, как играть пьяного человека. Мне стало все понятно, и я был готов это продемонстрировать. Оказалось, что у Ингеборги немного другое ви́дение этой роли.

Если Абдулов предлагал мне разбить бутылку шампанского об голову и потом, шатаясь, прокатать номер, показывая пьяного в стельку человека, то Ингеборга предложила неожиданное решение этого вопроса.

Она спросила меня, что я пытаюсь сделать, когда бываю пьян? Я сказал, что борюсь с ощущением пьяного и пытаюсь показать себя как совершенно трезвого человека. Она тут же подхватила эту мысль: «Так и покажи, как ты с этим пьяным внутри себя человеком борешься». И все сразу встало на свое место. Профессионал во всем, ничего не скажешь. И, кстати, под конец проекта она почти поехала по прямой.