Танцы на снегу

В нескольких шагах от Кувырка сидел на гнезде козодой, которого они тоже не заметили. Птица смотрела на Кувырка расширенными от страха глазами, а человеческие ножищи топтались рядом, каждую минуту грозя наступить на гнездо. Когда люди ушли, заяц хотел заговорить с козодоем — все-таки они вместе пережили такое испытание. Но, к сожалению, их разделял языковой барьер, и Кувырок ничего не сказал.

Они встретились с Большеглазкой недалеко от норок.

— Еще бы немного… — сказал он. — Ты как, в порядке?

— Все хорошо. Я только боюсь, что они вернутся, раз теперь знают, что мы тут живем.

— Сомневаюсь. Может, они подумали, что мы кролики, а кроликов и так везде полно.

— Нет! Это цыгане, они знают, что делают. Если вернутся, то приведут ищейку, чтобы нас выследить. Тогда нам будет плохо. Но, может, им хватит двух кроликов, которых они убили. Ненавижу ищеек!

— Что за ищейки?

— Это у них собаки такие. Помесь колли с борзой — кожа да кости, но быстрые как молния. Если сядут тебе на хвост, обогнать их очень трудно. А зубищи острые-острые!

— Да, борзых-то я помню! — Он вздрогнул. — Ищейки, видно, не лучше. Что же делать?

— Остерегаться, — сказала Большеглазка. — Если они вернутся, придется бежать к реке. В крайнем случае бросимся в воду и поплывем.

— Здесь не переплыть, слишком широко.

— Не обязательно переплывать. Можно какое-то время плыть по течению, река сама понесет, а потом выкарабкаться на берег подальше. Трудно, конечно, но на худой конец годится.

— Конечно, — согласился Кувырок.

Позже Кувырок спустился к реке в том месте, где в нее впадал ручей. Он пил воду и вспоминал горные ручьи своей родины, как вдруг кто-то вылез из воды перед самым его носом. Это была выдра. Она вышла на берег рядом с зайцем и с интересом посмотрела на него маленькими блестящими глазами.

— Салют, ушастый! — сказала она. — Сдается мне, что ты больно мелкий для локальной разновидности рода «лепус». Я так понимаю, что ты нездешний, нихт вар?

Все, что смог произнести в ответ на эти слова оторопевший Кувырок, было:

— Чего?

Выдра отряхнулась.

— О, приношу свои извинения за то, что помешала твоим одиноким размышлениям в это дивное утро, когда солнце золотит своими лучами пышную траву. Позвольте представиться: Стиганда из древнего семейства куньих, знакомая с наречиями многих родов и видов.

Кувырок немного оправился от изумления.

— А, понятно, — сказал он. — Ты, значит, много языков знаешь. Совсем как моя подруга Джитти.

Выдра сощурила глаза.

— Эта превосходная ежиха мне знакома. В высшей степени достойное и уважаемое существо. Но тем не менее поставленный мною вопрос так и не находит ответа, и я вынуждена просить тебя вывести меня из недоумения. Ты не из местных племен?

— Племен? Ах, ну да. Нет, я не из них. Там, откуда я родом, мы говорим «кланы». Я горный заяц.

— О! Да, теперь я вижу и сама: хвостик белый, ростик малый, ушки ниже, глазки ближе — сомнений нет, ты горный заяц, дитя вересковых склонов, во всей своей красе. Счастлива с тобой познакомиться, сроду таких не видала.

— Откуда ты тогда столько знаешь о горных зайцах? — спросил Кувырок.

— Из рассказов бывалых, из бесед с мудрыми. Мой любимый супруг, Гастинд, с которым я провожу столько счастливых часов, упрекает меня за бессмысленную трату времени, но я ничего не могу с собой поделать, жажда познания сжигает меня. Я должна знать все тайны вселенной, иначе я просто заболею. Ты понимаешь меня или скорее склонен согласиться с Гастиндом?

— По-моему, просто замечательно, когда кто-то хочет все знать.

Выдра раскрыла пасть, и Кувырок, увидев острые, как иголки, зубы, вспомнил, что беседует со свирепым хищником — правда, все-таки в основном рыбоедом.

— Я рада, что ты так смотришь на вещи, — сказала Стиганда со вдохом, — слишком многие из окружающих думают только о том, чтобы набить себе брюхо. А я вот считаю, что знания неизмеримо выше пищи.

Кувырку пришлось признаться, что ему никогда не приходило в голову сравнивать одно с другим.

— А мне вот пришло. И я не единственное существо на свете, снедаемое любознательностью. Человек, живущий в этом доме, поглощен той же страстью. Много дней он проводит в наблюдениях за дикой природой и даже обходится без еды, чтобы не отвлекаться. Его собака, великолепная Бетси, не причинит тебе никакого зла. Я говорю это, чтобы твое сердечко не забилось, если она подойдет.

— Да, у меня тоже впечатление, что эта собака не злая. Хотя я, конечно, никогда не стал бы доверять собаке; хоть бы сто лет прожил.

— Я понимаю, что слишком многим из вас, зайцев, пришлось пострадать в зубах ее сородичей, но Бетси, поверь словам Стиганды, и мухи не способна обидеть. В собачьем теле у нее душа кролика. Ну а теперь ты должен рассказать мне про горы всё-всё! Про оленей, про диких кошек. А золотые орлы? Так ли они царственны, как про них говорят?