Танцы на стеклах - 2

израненную душу. Сколько можно… Он забрал все, все, что у

меня было. Ничего не оставил. Все равно, что убил…

   Только лицо мамы из воспоминаний, только жгучее желание

стать счастливой, вопреки издевательствам Саадата, спасло

меня от боли и непреодолимого желания… прекратить свои

муки. И его муки заодно. Всего один шаг удерживал меня от

преступления. Я могла доделать то, что он не смог, но не

решилась. Не дождется, я буду жить. Назло…

   На уровне подсознания, я чувствовала, понимала, почему  это

животное так поступило. Саадат превратился в зверя, увидев

меня с другим, поняв, что я опять пошла против его воли,

вопреки его желанию. Ярость и ненависть застелила его разум,

подавила все человечное в Адаме, взывая к худшему. Но это его

не оправдывает. Он же мужчина, он должен защищать меня… а

не толкать в пропасть снова и снова, раздирая на части,

разбивая мое сердце на осколки, которые теперь никакое время

склеить не способно.

   Прекратить страдания прямо сейчас… Жалко и просто. Не

для меня.

   В любом случае, я бы не смогла ничего сделать с собой, ни за

что на свете.

   Я должна найти убежище в своей душе, где он не найдет, не

настигнет, обрести частичку мира. Я люблю жизнь, несмотря

на ту боль, что пришлось принять и сохранить в сердце.

Потерю отца, издевательства Эдварда, равнодушие матери,

предательство подруги, и наконец катастрофу всей своей

жизни — Адама Саадата.

    Люблю свою настоящую жизнь, свободную… хочу жить с

легким сердцем, радоваться каждому дню. Это еще будет,

обязательно. Моя вера в лучшее непоколебима, вопреки всему.

    Я еще поеду в Париж. Обязательно. Буду есть круассаны с

шоколадом и пить капучино в кафе на Елисейских полях,

смотреть на то, как сотни фейерверков взлетают над замком

Спящей Красавицы в Диснейленде. И рядом будет… другой

мужчина. И все у нас будет по-настоящему, как я и мечтала. А

главное, он просто будет любить меня. Беречь, носить на руках

и никогда не причинит мне боли…

   Я буду уважать его, дорожить им. Хотя знаю, что не буду

сходить по нему с ума, желать отчаянно, до ломоты в

клеточках тела, чувствовать единение до мурашек, до слез и

крика. Мы никогда не станем одним целым, не будем

чувствовать друг друга на расстоянии, и читать мысли. Я буду

любить его, другого, но никогда не буду нуждаться в нем, как в

воздухе. Такое не повторяется. Никогда.

   Никто не способен причинить мне столько счастья, как

Джаред. Но и боли… боли тоже.

   Полнейший диссонанс, каждый час, каждую секунду, чувства

на грани — вот что сводит с ума, и рождает в душе сотни искр,

заставляет чувствовать эту жизнь, как никогда. Всю гамму…

все ноты. Как в музыке. Мажорные, минорные, высокие и

низкие… и все они звучат одновременно, рождая в душе звуки

то жизнерадостной арии, то «лунной сонаты».

   Кто-то скажет, что это неправильно, мы сумасшедшие,

ничего не понимающее в истинной любви. Но если бы люди

научились понимать, поместили под микроскоп и изучили, что

бы осталось от нее?

   Загадка любви в ее многоликости. Нам достались самые

острые грани. Я не просила, никто не пожелает подобного.

   И пусть я никогда не полюблю другого именно так — жадно

и невыносимо, никогда не испытаю гамму тех чувств, что уже

ощутила с Джаредом, я все равно буду счастлива… должна

быть.

   И снова смогу улыбаться, искренне. Не назло Саадату, а ради

себя.

   Так странно… я думала, что буду плакать и кричать, сходить

с ума от боли, царапать стены, мечтая выдрать сердце из

груди… но ничего этого нет.

   Лишь леденящая душу пустота. В груди. Я даже пульса не

чувствую, словно он давно оборвался.

   Меня куда-то везут? Плевать.

   Меня ждет что-то страшное? Дважды плевать.

   Уже слишком поздно. Вырывать из груди нечего. Эту задачу

выполнил Джаред — он сделал это «красиво», так держать. Я

смотрела в его глаза, и не узнавала того…  уязвимого, спящего,

сладкого, с которым еще недавно встречала утро.

   Не узнавала того, кто нежно целовал, и покачивал меня на

руках, когда мы провожали закат в пустыне и встречали первые

звезды.

   — Ты хорошо себя чувствуешь, Мелания? — спрашивает

Амир, когда мы подъезжаем к очередному небоскребу. Я не

сразу понимаю, что мы оказались за пределами Анмара.

Место, которое я вижу, очень похоже на Асад, на гостиницу, в

которой были мы с Джаредом.

   Но оглядывая высокие здания, удерживающие абсолютно

безоблачное небо, понимаю: мы больше не в Анмаре. Потому

что я видела это место… на рекламных буклетах, на сайтах тур

операторов. Это Дубай.

    При других обстоятельствах, я бы влюбилась в этот город, ну

а сейчас меня уже тошнит от этой восточной «сказки» и даже

шикарные небоскребы меня не впечатляют. Не понимаю, зачем

меня сюда привезли. Я думала, что следующий пункт —

бордель, или логово Али…. Ничего, не страшно. После

Джареда, даже ад покажется райскими кущами.

   — Хорошо, — коротко отвечаю я, но с благодарностью

смотрю на Амира. Мы перешли на «ты», и я всегда чувствую

тепло, и почти отцовскую заботу, исходящую от него. Он уже

почти не посматривает на меня… как мужчина. Скорее, как на

дочь.

   Амир подходит ко мне, и протягивает свои руки вперед, к

моему лицу. Сначала я дергаюсь, испытывая страх, что он