Танцы на цепях

Иномирец стоял у стены слева, так, что можно было рассмотреть его профиль. От защитных символов к когтистой перчатке тянулось не меньше десятка золотистых нитей. Они тихо вибрировали, и именно от них в стороны расходился жар, но мужчина этого не замечал.

Иномирец не обернулся, хотя скрип петель был хорошо слышен. Тонкие губы кривились в болезненной гримасе, рука едва заметно дрожала, и через секунду нити лопнули с оглушительным звоном. Часть надписи на стене погасла.

– Соскучилась? – иномирец не обернулся, но Безымянная и так поняла, что мужчина усмехается.

– Что такое Изнанка? – выпалила она, проигнорировав вопрос.

Из-за жары волосы подсохли и начали завиваться, на лбу выступила испарина. Казалось, что еще чуть-чуть, и от одежды повалит пар.

– Паршивое место, что я могу сказать? – иномирец пожал плечами. – Все мерзости, что человеку могут привидеться во сне, попадают на Изнанку, – мужчина обернулся, сделала шаг. Безымянная только сейчас осознала, какой он высокий. И мощный. – Они поджидают там, высматривают, вынюхивают, протягивают скользкие щупальца, чтобы ухватить тебя покрепче. Изнанка – мир, в котором правил нет. Туда живые не ходят.

Иномирец замер всего в полушаге. Навис над ней, втянул носом воздух, как дикое животное, что обнюхивает свою жертву, но не коснулся. Прослойка пустоты между телами, толщиной в считаные дюймы, завибрировала от напряжения.

Сознание прошила раскаленная и неожиданная мысль, что мужчина жаждет прикосновения. Хотя бы к руке или щеке, к чему угодно.

Ладони он сцепил за спиной, чтобы не дать себе ни малейшего шанса, но откровенная жажда читалась во взгляде. В алые глаза было почти больно заглядывать.

– Клаудия отправит меня туда, – смущенно выдавила Безымянная, делая шаг назад.

– И у нее для этого есть веские причины, – карминовые радужки сверкнули в полумраке зала, – но ты в ее кабинете не бывала. Ты не знаешь.

– Не знаю чего?

Иномирец наклонился, и их глаза оказались на одном уровне. Тело бил озноб, хотя в комнате было жарко, как в печке. Волосы взмокли от пота, а в горле застрял противный кислый комок.

– Что ты – разменная монета, детка.

Мужчина отстранился и снова отошел к стене. Когти перчатки скользнули по защитным символам, золотистые нитки оплели запястье.

– Ты – новое вместилище для их божества, спящего в башне. Кусок мяса, который пригоден лишь, как сосуд для души Первородной. И завтра, в единственный день в году, когда сработает стекло Литгиль, ты пойдешь на Изнанку. Как тебе такая правда?

Безымянная стояла без движения. Наружу вырвался тяжелый вздох. Обхватив голову руками, она закрыла глаза, чтобы не видеть, как зал расплывается и теряет краски. Она не могла объяснить, почему чувствует себя одновременно раздавленной и освобожденной. Будто кто-то уронил на плечи непосильный груз, а затем вытащил из-под завала. И эта двойственность раздирала на части.

– Почему они травили меня? Я начала терять память…когда ты меня предупредил…

– Сразу не поверила, да? Не могу тебя винить, – рывок, и пук ниток разлетелся радужными искрами. – Они пичкали тебя кровавкой. Наверное, подумали, что твой разум слишком крепок и ты будешь сопротивляться вторжению, а у Первородной нет времени с тобой возиться.

– Я умру там, да?

– Необязательно, – иномирец погасил еще одну часть стены, – ведь теперь мы связаны.

– Как это поможет, если ты заперт здесь? – голос ломался и основательно сел на последнем слове.

– А я чем занимаюсь, м? – еще один пучок золотистых ниток оказался зажат в кулаке, – у меня тут работа в самом разгаре!

– Я сбегу! – выкрикнула Безымянная. Вскочив на ноги, она яростно вытерла выступившие слезы, – сбегу!

Ты не можешь бежать…

– Ты в ловушке с того самого момента, как переступила порог особняка, – от спокойного голоса становилось тошно. Он бесконечно раздражал! Видит Пожинающий, хотелось вцепиться в это лицо и разорвать его в клочья, – ты пыталась выйти? Открывала центральную дверь? Вокруг тебя защита и, чтобы разрушить ее, одного желания мало. Ты можешь уйти или через Изнанку, или…

– Умерев здесь…

– Схватываешь на лету.

Нити разорвались, и комната на мгновение погрузилась в кромешный мрак. Безымянная замерла, не в силах двинуться. Жар и мгла сдавливали ее со всех сторон, точно тиски, мешая глубоко вдохнуть. Холод лег на плечи, острые когти впились в кожу, оставляя глубокие отметины даже сквозь ткань. Дыхание обожгло затылок, волоски на шее зашевелились от страха.

Прикосновение было мимолетным, болезненным, почти жадным.

Безымянная резко обернулась, но в зале никого не было. Ошарашенно моргнув, она подумала, что бредит.

– Где ты? – едва выдохнула.

– Совсем близко.

Голос будто был повсюду, заполнял собой комнату. На стену легла густая тень, и крик застрял в горле, когда в глубокой черноте алым блеснул иномирский взгляд.

***

Пробравшись в комнату, Безымянная ждала стука в дверь. Вздрагивала от малейшего скрипа, прислушивалась, не идет ли кто-то.

Клаудия приказала Базель подготовить меня.

Станет ли она ждать до утра? Может, наставница уже заглянула, но, не обнаружив меня, отправилась на поиски?