Танцы на цепях

– Думаешь? – она кивнула на девочку, обхватившую Ш’янта за пояс. На ее изменчивом лице не было ни ужаса, ни недоверия. Хильгладэ смотрела на мужчину своими огромными серыми глазами, и в глубине этого странного взгляда плескалось восхищение.

Молчание, повисшее между ними, быстро загустело и налилось напряжением. Безымянная уже собиралась сказать хоть что-нибудь, чтобы разрядить обстановку, но тут один из красных огоньков вернулся и коснулся щеки Ш’янта. Он чуть склонил голову, прислушался. Огонек несколько раз мигнул, что-то пропищал и рассыпался радужными искрами.

– Нашелся выход! – иномирец слабо улыбнулся, – одна беда с этими дрейфующими секретными проходами: они вечно не там, где надо.

Глава 9. Тернии сплетают руки

Крохотный огонек осознания забился в дальний угол черепной коробки. Он едва теплился – вот-вот угаснет – но Клаудия из последних сил цеплялась за реальность, даже когда глаза закатились, а голова превратилась в камень, слишком тяжелый для ослабевшей шеи.

Жизнь утекала по капле. Тяжело падала на землю, срываясь с осколка черного клинка.

Сколько еще?

Минуты? Мгновения?

– Почему, госпожа? – шептала она. – Почему ты оставила меня?

Кровь пузырилась на губах, сворачивалась колючей тошнотворной горечью на языке и булькала глубоко в горле. Последние мгновения перед полным забвением, и она проведет их в одиночестве.

Утих голос в голове, осталась только тянущая пустота и непонимание.

Разве она была негодной слугой?

Разве не делала она все, что хотела богиня?

Ушла из восточного стигая, предала все, во что верил ее народ, отдала всю себя поискам достойного сосуда, ночи не спала, расшифровывая дневники иномирской суки-прорицательницы, и все, чего она удостоилась – одиночество?

Холодное и насмешливое, как сама Первородная…

Нечестно…

Это все так…нелепо.

Глупость и гордыня – вот что меня сюда привело. Следовало попросить помощи, дождаться Базель, остановиться. Подумать. Нет же! Я все должна была решить сама! Одна. И вот итог. Как же здесь отвратительно холодно…

Веки наотрез отказались подниматься. Все, что осталось ей перед смертью, – кромешный мрак.

От удара в плечо Клаудия тихо застонала, но не подняла головы. Просто не осталось сил. Щеку опалило холодом. Не просто прохладой внезапного ветерка, а жгучей изморозью, какая приходит в столицу лишь в середине зимы. Что-то стянуло волосы на затылке и дернуло назад.

Холод проник под веки, потянул их вверх, отчего из груди вырвался болезненный стон. Клаудию скрутил острый спазм, желудок перевернулся и судорожно сжался.

Перед глазами расплылось незнакомое лицо. Гладкое и белоснежное, как у фарфоровой куклы. Острый подбородок, впалые щеки, один глаз был прикрыт кожаной повязкой, а второй внимательно рассматривал Клаудию. Радужка настолько светлая, что почти сливалась с белком. Белоснежные брови нахмурены, а тонкие губы поджаты, точно незнакомец пытался решить, что делать дальше.

– Ты, кажется, мир собиралась спасти, – пробормотал он, – а валяешься здесь, как порванный мешок.

– Кто…

Боль пронзила живот раскаленной стрелой. Жидкий огонь растекся по венам и сорвался с губ оглушительным криком.

Незнакомец отбросил в сторону осколок меча.

Клаудия завалилась на бок, как скошенный пшеничный колос. Самое время мраку забрать ее! Отправить прочь, к самому Пожинающему – где бы он ни был – прекратить, наконец, агонию и утихомирить боль, захватившую каждую частичку тела.

Губ коснулось что-то холодное, влага просочилась в горло. Невыносимая сладость заполнила рот, а вместе с ней пришло и избавление. Унялась дрожь в руках, тело наполнилось странной легкостью. Еще мгновение, и можно будет оттолкнуться от земли и помчаться ввысь, к кровавому небу Изнанки.

Но легкость прошла, обратившись привычной тяжестью одежды, оружия и плоти. Внутри больше не пульсировал огонь. Коснувшись рукой живота, Клаудия нащупала прореху там, куда угодил осколок, но под тканью чувствовалась совершенно гладкая кожа. Ни раны, ни шрама, который напоминал бы об атаке.

Резко поднявшись, она завозилась, пытаясь расстегнуть куртку. Пальцы одеревенели и не слушались, но с третьей попытки застежки поддались. Куртка распахнулась, обнажив совершенно здоровое тело.

На плоском животе ни следа. Будто и не было ничего.

– Как же…– пробормотала Клаудия и уставилась на незнакомца.

Тот склонил голову набок, оценивая деяния рук своих, и слабо улыбнулся. И улыбка эта холодными мурашками пробежала по затылку. Клаудия поспешно застегнулась и шагнула назад, прижавшись спиной к дереву.

– Кто ты?

– Рука помощи, – безучастно ответил незнакомец. В его словах не было ни капли эмоций, ни крупицы чувств. Только странная улыбка кривила губы, а звуки непринужденно слетали с языка, формируя фразы, смысл которых будто не имел для мужчины никакого значения.

Ростом он был выше Клаудии на голову. Крепкая фигура затянута в белое.