Танцы на цепях

Только сейчас она заметила, что все на незнакомце было белым: сапоги, штаны, рубашка и надетая сверху жилетка, плащ. Ни постороннего оттенка, ни пятнышка. В кровавом свете Изнанки подобная белизна не просто резала глаз. Она ослепляла.

Он вырвал из меня клинок голыми руками, а одежда совершенно чистая. Даже на пальцах ни одной алой капли.

– Имя у тебя есть?

Незнакомец встрепенулся. Что-то человеческое проступило под белоснежной безучастной маской.

Но только на миг.

– Я свое имя давно отдал, – отчеканил он, – я здесь по велению партнера.

– И кого же?

Мужчина удивленно моргнул и посмотрел на Клаудию, как на сумасшедшую.

– По велению Первородной, конечно.

Рука коснулась груди. Под пальцами мелькнула тонкая алая нить, похожая на паутинку. Она уходила в сторону и терялась где-то вдалеке.

Проследив взглядом за тонкой паутинкой, Клаудия тяжело сглотнула.

Темная громада башни Беренганд медленно вырисовывалась в воздухе. Пока только контуры, едва уловимые отблески на боках.

Как же она не заметила ее раньше? Ведь при переходе башня исчезла! Ее точно не было рядом всего минуту назад.

– Она откроется лишь на исходе дня, – незнакомец будто прочитал мысли, – через стекло ты прошла слишком рано.

Клаудии показалось, что он презрительно поморщился, осуждая невежество, но это могло быть игрой воображения. Не отрывая взгляда от башни, она содрогнулась всем телом, чувствуя, как нечто смотрит в ответ. Нечто куда больше, чем сама Клаудия. Большее, чем мир вокруг, чем весь Рагур’ен.

И оно улыбалось ей, как мать может улыбаться ребенку, наполняя душу невыносимой, немыслимой благодатью. Настолько сильной, что когда Клаудия коснулась щеки, пальцы стали мокрыми от слез.

Госпожа зовет ее.

Значит, еще не все потеряно. Есть шанс исправить ошибки! Преподнести величайший дар.

Даже если придется вырвать его из груди иномирского короля!

***

Голова была совершенно пуста, ни единой мысли. Взгляд скользил по стенам расселины, подмечая крохотные зарубки и зигзаги на, казалось бы, идеально гладкой поверхности. Среди надписей проскакивали имена, названия городов, сорта вин, цветов, деревьев Рагур’ен. Огромный золотистый холст, где расколотые, когда еще были просто странниками, оставляли свои мысли и воспоминания.

Стоит такому страннику умереть во сне, как Изнанка поглотит его. Превратит в чудовище охочее до чужих снов и воспоминаний.

Девчонка вышагивала рядом, уперев взгляд в землю. Даже по сторонам не смотрела – будто не здесь – и думала о чем-то своем. Хотелось бы знать, о чем, но Ш’янт избегал подобных желаний.

Как избегал смотреть слишком уж пристально, потому что она могла почувствовать взгляд, но искушение снова и снова побеждало здравый смысл.

В глаза, будто нарочно, бросались мелочи, которых он раньше не замечал: насмешливо вздернутый нос, белый завиток волос на шее – трогательно-тонкой, хрупкой, как цветочный стебель, щеки в веснушках. Они усыпали даже кончики ушей, покрасневших неизвестно от чего.

По-звериному острый нюх сильно досаждал, улавливая запах тела, скрытого одеждой. Слабый мятный отголосок мешался с его собственным запахом, пропитавшим девчонку до самой макушки. Ощущать живого, теплого, настоящего человека даже на расстоянии вытянутой руки – сродни удару молнии.

Хоть бы одним глазком заглянуть в твои мысли.

Но на Изнанке что угодно могло осуществиться, а он не хотел снова…

Память должна была давно все обесцветить, но всего один сон вернул пережитое к той точке, где иномирский король воспоминания запер и бросил в надежде на забвение.

Ничего не изменилось. События не изгладились, краски не поблекли, даже запахи щекотали ноздри, как тогда.

Запахи страха, обиды и ненависти.

Она пришла в его замок сама. Неизвестно как, неизвестно зачем. Заявилась из мира людей, угодила в лапы дозорных, была доставлена к королю и огорошила того известием, что намерена изучать местные минералы и растения.

Самое время было выставить ее вон, но Ш’янт ценил оригинальность, а пришлая была ею полна от макушки до кончиков пальцев.

Явилась она с именем настолько сложным, что даже взрослые не могли выговорить его правильно, а дети обращались к чужачке не иначе как «Хмель». Человеческое и странное слово – но оно ей шло. Потому что Хмель умела кружить голову.

От воспоминаний во рту стало горько.

Это просто насмешка какая-то, издевательство судьбы! Из всех возможных снов девчонка выбрала именно этот.

А я сорвался. Незаслуженно. Будто и правда мог винить. Изнанка подбрасывает людям возможности. Откуда она могла знать?

Мелкая бросила на него быстрый взгляд и отвернулась, а ведь точно хотела заговорить – по глазам видно.

Чувствует. Понимает, что что-то не так.

Связь тяготила. Она давала силы, вернула тело, но…

Что делать дальше?

Никто не даст гарантии, что разорви Ш’янт связь немедленно и тело останется при нем. Очень хотелось избавиться от бремени, которое он на себя взвалил.

Слишком тяжело. Быть с кем-то связанным так прочно – почти невыносимо…

Вдруг должно пройти определенное время? Вдруг должна пройти целая жизнь?

Повел себя как последний глупец, и теперь приходится отвечать.