Танцы с королями. Дилогия

Почтив память усопших, Жасмин приступила к обходу всех помещений особняка. Охваченная восторженным волнением, она иногда ускоряла шаг, и со стороны могло показаться, что она куда-то спешит. То здесь, то там Жасмин останавливалась, чтобы прикоснуться к хорошо знакомой фарфоровой статуэтке или провести рукой по спинке старого кресла. Сгорая от нетерпения, она приподняла руками края платья, чтобы оно не замедляло скорости ее продвижения. У нее возникло странное ощущение, что однажды ей уже приходилось испытывать нечто подобное. И затем она вспомнила: Версаль… Король, двенадцатилетний мальчик, бежит сквозь все залы и гостиные. Он снова знакомится с местом, которое ему очень дорого, и оказывается на спине у ее ног в зале Мира…

Поднявшись наверх, Жасмин вошла в свои новые покои. Должно быть, она сама говорила Леноре в те первые мрачные дни в замке Вальверде, как ей хотелось поселиться именно в этих апартаментах, и девушка хорошо запомнила ее слова. Здесь была самая очаровательная спальня во всем доме — с окнами, выходящими на юг. Она сохранила свой первоначальный декор оригинального нежно-розового цвета. Вся драпировка и прикроватные пологи балдахина были исключительно из лионского шелка, расшитого серебряными узорами. Жасмин пришла к выводу, что именно здесь находился приют любви Огюстена и Маргариты. Теперь было понятно нежелание матери отдать ей, Жасмин, эти покои еще тогда, три десятка лет назад, что стало причиной раздора между ними. Жасмин чувствовала глубокое раскаяние, вспоминая, как она изводила мать, капризничая и устраивая сцены, когда эти покои отводились почетным гостям. Удивительно, почему тогда ей не задали хорошую трепку. Да, мать была с ней очень терпелива…

Внезапно в ней зашевелились сомнения. Стоит ли занимать эти покои? Дело было вовсе не в тех ассоциациях с прошлым, которые возникали в ее памяти: просто эта спальня, скорее, подходила кому-то помоложе, с большими надеждами, романтическими мечтами и неистребимым оптимизмом, в чем и заключается сама суть юности. А ей лучше поселиться в комнатах ее покойных родителей.

Там она и обнаружила свой портрет, написанный Мишелем Баленом. Он висел напротив кровати с балдахином, и Жасмин представила, как мать смотрела на него, не поднимая голову с подушки. Она подошла поближе к собственному изображению. Неужели она и в самом деле когда-то так выглядела? Молодая, с глазами, искрящимися счастьем. Портрет не возбудил в ней никаких чувств. Там была подпись Мишеля, но у Жасмин не возникло желания ласково дотронуться до нее кончиками пальцев, как трогала она различные предметы внизу, испытывая ностальгию по прошлому. Однако здесь все обстояло иначе: Мишель заставил ее пережить самый волнующий период в своей жизни. Это был настоящий взрыв чувств, экстаз, и их любовь целиком принадлежала тому времени и не имела никакого отношения к тому, что происходило до нее или случилось после. То обстоятельство, что он являлся отцом Виолетты, не имело особого значения и как бы вообще перестало существовать после рождения дочери.

С порога донеслось шуршание холщового фартука, и, повернувшись к двери, Жасмин увидела Ленору, которая держала в руках поднос с чашкой горячего шоколада и аппетитными, румяными свежеиспеченными булочками.

— Я подумала, что вам, наверное, захотелось перекусить с дороги, мадам.

На лице Жасмин появилась одобрительная улыбка, и Ленора поняла, что появилась вовремя.

— Я передумала насчет розовых апартаментов, — объявила Жасмин, взяв чашку и сделав глоток восхитительного, ароматного напитка, — и решила занять эти комнаты. Однако мне не хочется видеть здесь собственный портрет, поэтому необходимо куда-нибудь его перевесить.

На освободившееся место повесили предсвадебный портрет Виолетты, который так и не выполнил своего предназначения, а портрет Жасмин поместили в нишу в библиотеке, где она никогда не смотрела на него и, кроме слуг, его вообще мало кто видел. Если бы она испытывала нужду в деньгах, то продала бы этот портрет без каких-либо угрызений совести. Любая картина с подписью Мишеля Валена ценилась весьма высоко, но наследство, в права пользования которым она наконец-то вступила, сделало ее одной из самых богатых вдов Версаля. В течение нескольких недель ей пришлось потратить много денег на замену части интерьера дома, покупку породистых лошадей для выезда и на полное обновление гардероба, включавшее заказ платьев с модным кринолином и туфель на высоких каблуках.