Танцы с королями. Дилогия

На ступеньках и на траве для тех, кто предпочитал сидеть там, а не в креслах, были постланы роскошные персидские ковры, а внутри ротонды был устроен великолепный буфет с изысканнейшими винами и закусками. Слуги молча зажгли канделябры, после чего удалились и больше не появлялись. Стояла теплая, залитая лунным светом ночь. На небе высыпали мириады звезд. От скрытых в кустах фонарей, которые окружали место пикника, исходило уютное мерцание. Гости переговаривались между собой вполголоса; иногда раздавался тихий смех. Казалось, для тех, кто собрался здесь на несколько часов, огромный и страшный внешний мир просто перестал существовать.

Аксель фон Ферзен ни на минуту не отходил от королевы. Утекло уже много воды с тех пор, как Розе в последний раз приходилось исполнять при них обязанности дуэньи, и ей было известно, что он часто проводил ночи в малом Трианоне наедине с Марией-Антуанеттой. Они стали любовниками в тот самый день, когда Роза встретилась в лесу с Ричардом. Королева не делила ложе с королем после зачатия Софи, которая скончалась в младенчестве, и Роза не сомневалась в том, что Людовик знает все и в душе, видимо, уже простил Марии-Антуанетте эту измену. К счастью, у придворных головы теперь были полны другими, более важными заботами, и сплетни о прелюбодеянии королевы приумолкли.

После ужина зазвучала виола, приглашая всех к танцам, и королева и граф фон Ферзен подали пример, которому последовали несколько пар. Ричард, не видевший Розу вот уже три недели, увлек ее в сторону; они отправились гулять по парку и вскоре набрели на почти незаметный грот. Среди покрытых мхом скал тихо поблескивала вода, от которой отражался свет луны.

— Как бы мне хотелось, чтобы по всей Франции воцарился такой же покой, как в этом полном волшебного очарования месте, — сказала Роза, присаживаясь на маленькую, стилизованную под деревенскую, скамейку, на которой любила сиживать королева, предаваясь одиноким размышлениям.

Ричард остался стоять, скрестив на груди руки и устремив невеселый, задумчивый взгляд на серебристую воду. Журчание впадавшего в это озерцо ручейка сливалось с заливистыми трелями соловьев, обосновавшихся на деревьях, росших неподалеку от грота.

— Это было бы возможно, — сказал Ричард со вздохом усталой горечи, — если бы король пошел навстречу требованиям Учредительного собрания, а не хитрил и изворачивался, где только можно. Он, правда, восстановил в должности Некера, чтобы задобрить народ на первое время, зато фактически помешал принятию Декларации прав человека и гражданина, которая была составлена с помощью американского посла, мистера Томаса Джефферсона. Вся Франция объявляет о своей свободе от пут феодализма, а король не хочет об этом и слышать!

— Ну и что здесь удивительного? Разве можно было ожидать, что он и королева с бурным ликованием воспримут навязываемую им конституционную монархию, которая подрывает основы их абсолютной власти? Поэтому они и не видят ничего хорошего в этой идее. Король станет марионеткой в руках народа! — Роза не уставала восхищаться мужеством и выдержкой Марии-Антуанетты, нашедшей в себе силы твердо противостоять этому безумию, несмотря на океан враждебности окружавший ее со всех сторон. Слабость и какое-то отстраненное безразличие, характерные для нее в последние месяцы жизни дофина, а также безутешная скорбь после его смерти канули в прошлое. Теперь это снова была энергичная, подтянутая женщина, готовая бороться до конца. Поскольку Мария-Антуанетта оказывала решительное влияние на короля при обсуждении многих важных вопросов, Роза считала себя не вправе подвергать сомнению компетентность своей покровительницы. Она не терпела, когда в ее присутствии кто-нибудь допускал выпад против королевы и всегда вступалась за эту отважную, с ее точки зрения, женщину. — У Франции еще никогда не было такой королевы, как Мария-Антуанетта. Она горит ярким огнем, как путеводная звезда, затмив всех своих предшественниц.

Ричард взял ее за плечи и, подняв на ноги, бережно охватил ее лицо ладонями своих больших и сильных рук:

— Дорогая Роза! Как ты трогательно верна тем, кого любишь и уважаешь! Я хочу, чтобы ты всегда оставалась такой…

Он поцеловал ее, и они долго стояли, крепко обнявшись. Внезапно их тела охватила сильная и страстная дрожь желания. Им безумно захотелось обладать друг другом, ведь они были лишены этой радости со времени похищения Розы мятежниками при штурме Бастилии, а теперь на дворе уже стояло начало сентября, что означало семь недель воздержания, вызванного чрезвычайными обстоятельствами, но от этого не ставшего менее тягостным для молодых, страстно любящих супругов.

— Ну, и куда же мы пойдем? — спросил Ричард чуть охрипшим голосом.