Танцы с королями. Дилогия

Жасмин очень нравилось, что Ричард поселился у нее. Во время его отсутствия она скучала по нему. К тому же он в случае надобности переносил ее по лестнице вверх или вниз. Если она чувствовала себя хорошо, то принимала гостей в гостиной слоновой кости, сидя в подушках пастельных тонов, которые оттеняли ее белоснежные волосы. Платья Жасмин меняла каждый день. Самым частым ее гостем был Мишель Бален, которому было очень одиноко в своем большом, опустевшем доме: вся его семья разъехалась кто куда. Вдвоем они беседовали в основном о прошлом, как и положено старикам, хотя оба сохраняли живой интерес к текущим событиям, которые вызывали у них большую тревогу. Роза всячески старалась поддерживать в бабушке убеждение, что лишь обязанности дипломата заставляют Ричарда оставаться во Франции и это не имеет никакого отношения к болезни Жасмин. Хотя сама она знала, что эту работу Ричард мог с таким же успехом выполнять, наезжая из Лондона. Он не особенно распространялся о своих делах, но Розе было известно, что ему приходилось бывать при Венском дворе и также посещать многих родовитых французских эмигрантов, которые за границей создали собственные маленькие дворы в соответствии с версальским этикетом. Она пришла к выводу, что Ричард преследовал две цели — во-первых, он служил той инстанцией, посредством которой Лондон поддерживал связи с другими государствами, стараясь выработать общую позицию по отношению к французской революции, и во-вторых, он пытался договориться об освобождении Марии-Антуанетты и ее детей за выкуп или в обмен на французов, взятых в плен австрийскими войсками в ходе войны, вспыхнувшей между обеими странами. Однажды Ричард ненароком упомянул о встрече в Вене с Акселем фон Ферзеном. Роза догадывалась, что граф трудится не покладая рук над вызволением королевы из Франции, несмотря на предыдущую неудачу. И в то же время в душе Розы сохранилась непоколебимая уверенность в том, что Мария-Антуанетта в любом случае предпочтет остаться с королем, которого французы ни за что не отпустят. Верность долгу и мужество королевы превосходили все мыслимые пределы, но об этом, за исключением Розы и узкого круга друзей Марии-Антуанетты, мало кто знал.

То, что в тот день Ричард задерживался, не особенно взволновало Розу. Такое часто случалось. Жасмин всегда ложилась спать рано. Ужин ей приносили в постель на подносе, и когда Ричард отсутствовал, Роза приказывала, чтобы и ее ужин приносили в спальню бабушки. Затем она читала вслух одну главу из какого-нибудь романа, и к концу этой главы веки Жасмин начинали смыкаться.

Вечер, как всегда, тянулся неспешно. Роза долго сидела с книгой, пока чтение вконец не надоело ей. Тогда она отложила роман в сторону и вышла в душную, наполненную ароматом цветов, августовскую ночь прогуляться по аллее до ворог в надежде увидеть фонари приближающейся кареты Ричарда. Однако везде царила непроницаемая густая тьма. Какое-то необъяснимое предчувствие несчастья нарастало в ней и, в конце концов, захватило так сильно, что, вернувшись в дом, она не могла заставить себя раздеться и лечь спать. Было уже далеко за полночь, когда со стороны ворог послышался топот копыт одинокой лошади, но не упряжки, везущей карету. Она тут же метнулась в зал и оказалась у двери раньше, чем подоспел дворецкий. На пороге стоял курьер из английского посольства с письмом. Разорвав конверт, Роза прочитала одну строчку, написанную в спешке, ломаным почерком: «Не жди меня в течение трех дней. Р.»

— Что случилось в Париже? — спросила она курьера, который ждал ответа.

— Толпа напала на Тюильри, и была страшная резня. Кровь лилась рекой, мадам! Лорд Истертон наблюдал все собственными глазами. Он был там, но не получил ни единой царапины.

— А что с королевской семьей?

— Они целы и невредимы, но их заперли в помещении с железными прутьями на окнах в Школе верховой езды. Это было сделано для их же безопасности. Вся мужская прислуга убита — от поваров до дворецких. Погибло много придворных, солдат и гражданских лиц. Сегодня в Париже валялось трупов больше, чем на поле боя после сражения.

Ожидание казалось нескончаемым. Вечером третьего дня Ричард вернулся, растрепанный, грязный и небритый. «Похоже, что у него не было времени подумать о себе», — с жалостью подумала роза. Рукав его нового зеленого сюртука был разорван и запачкан пятнами крови. Он обнял жену за талию и повел в малиновый зал. Там Ричард в изнеможении рухнул в кресло и, поставив локти на колени, охватил голову руками.

— Боюсь, что король и королева обречены… — проговорил он хриплым голосом. — Вместе с детьми и мадам Елизаветой их бросили в Тампль.

Не веря своим ушам, Роза уставилась на него. Леденящий ужас проник в ее сознание и сковал по рукам и ногам. Язык отказывался повиноваться, но все-таки через минуту она положила руку Ричарду на плечо и кое-как произнесла:

— Неужели нет никакой надежды?