Танцы в ночи. Магия любви

Вечер неторопливо вползал на кухню, тени расплывались и затекали на мебель из светлого дерева, которая теперь казалась серой. Но семаргл не включал света. Молча, глядя на свои руки, он поставил на стол бифштекс с тушеными овощами, сыр и фрукты. Влада попробовала мясо. Вкусно – даже для последнего ужина.

– Вы верите в переселение душ? – словно между прочим спросила она, принимая стакан виноградного сока.

Стефан говорил, что, по слухам, этому семарглу почти двести лет.

Но Влада не дала бы ему и пятидесяти: седина только пробивалась в коротко стриженных волосах. Хотя его одежда и в самом деле сбивала с толка: черные брюки и наглухо застегнутый сюртук такого же цвета.

– Я верю, что есть места и даты, обладающие большей силой, чем остальные, – ответил Михаил, глядя в окно. Закатный свет падал на его лицо, и от этого оно казалось подсвеченным изнутри. – Если задуманное Стефаном может осуществиться, это произойдет сегодня.

Влада допила сок, повертела пустой стакан в руках.

– Легенда гласит, что, став проводником чужой души, человек либо умирает, либо сходит с ума. А как вы оцениваете мои шансы? – Влада улыбнулась, пытаясь казаться безмятежной – в первую очередь себе самой.

Михаил медленно обернулся и впервые посмотрел ей в глаза. Взгляд у него был тягучий и липкий, как смола. Нечеловеческий.

– Если вы не будете сопротивляться, душа Илоны покинет вас так же легко, как и войдет. – Он достал из нагрудного кармана часы. Влада могла поклясться, что вместо цепочки увидела шнурок, сплетенный из черных волос. – А теперь нам пора. Нужно подготовиться к обряду: провести очищение. – Михаил поставил на поднос четыре графина.

Влада покорно встала со стула.

– Я готова.

Они вышли через черный вход и направились к саду. Пунцово-оранжевый закат разливался над яблонями. Воздух, насыщенный недавним легким дождем, был прохладным и сочным.

– Душа Илоны будет искать свое тело, и мы должны помочь ей, – Михаил говорил вполголоса, но в тишине и безветрии было отчетливо слышно каждое слово.

Крупные холодные капли падали с веток яблонь на лицо и голые руки Влады, трава хлестала по коленям. Влада обнимала себя, но не могла согреться.

– Тело Илоны восстановить невозможно. Мы сделаем это условно, собрав его элементы из четырех стихий: земли, воды, воздуха и огня – обманем душу. Сначала возьмем частицы ее тела из воды, – рассказывал Михаил, отводя перед Владой низкие ветви.

Он остановился посреди сада, у колодца, которым, наверное, не пользовались с тех пор, как восстановили Дачу. Колодец был закрыт кругом полусгнивших досок, сбитых воедино. Михаил опустил круг на землю и бросил в бездонную черноту ведро.

Кольцо ржавой цепи, лежащее на траве, с грохотом потянулось следом. Раздался глухой всплеск. Михаил подождал пару секунд, затем потянул цепь, легко, как пустую веревку, и вытащил ведро, полное кристально чистой воды. Влада держала графин, пока Михаил наполнял его на четверть. Сквозь стекло она чувствовала, какой ледяной была вода.

Затем они направились к могиле Илоны. Земли не было видно под букетами пионов, старых, пожухлых, и совсем свежих. Михаил достал из сердцевины цветочного холма пучок сухих, хрустящих, не тронутых дождем цветов, и чиркнул спичкой. Пионы вспыхнули и свернулись, как клубок червей. Михаил собрал пепел во второй графин.

– Огонь, – пояснил семаргл.

С третьего графина он только снял стеклянную пробку и, подождав немного, вернул на место.

– Воздух.

В последний графин Михаил набрал черной могильной земли.

Теперь семаргл держал четыре сосуда, в которых находилось тело Илоны. Влада смотрела на резной хрусталь, сверкающий в свете взошедшей луны, и начинала верить в то, во что раньше не верила ни при каких обстоятельствах.

– Теперь нам нужно вернуться в спальню Илоны, – сказал Михаил.

Влада повиновалась. Она чувствовала, что теряет способность здраво оценивать происходящее. Грань между реальностью и вымыслом снова стала стираться, как после долгой бессонницы. Теперь происходящее воспринималось сквозь призму рассказов семаргла, которому хотелось подчиняться безоговорочно, доверять, как слепой – поводырю.

– Я словно больше не принадлежу себе, – сказала Влада, когда Михаил усадил ее за туалетный столик перед зеркалом в массивной деревянной раме. На столике лежали невесть откуда взявшиеся гребень Илоны и ножницы. «Зачем ножницы?..» – подумала Влада, без страха, без удивления.

– За свою жизнь я видел сотни обрядов, – ответил Михаил, устанавливая возле Влады последнее, четвертое зеркало. – И знаете, что между ними общего? Сколько бы ни длилась ночь, – всегда наступает утро.

«Утро», – повторила про себя Влада. Для нее это слово прозвучало, как «другая эпоха». Она сидела в свадебном платье Илоны, окруженная зеркалами и горящими свечами, и ей казалось, что тело пропитывается теплом огня: постепенно оно становилось горячим, только кончики пальцев по-прежнему оставались ледяными. Влада коснулась пальцами своего лица – и отражения в зеркалах повторили ее движение.