Танцы в ночи. Магия любви

Опять долгое-долгое молчание. Теперь ветер снова был просто ветром, комната – лишь спальней пустого дома, а рядом – самое назойливое существо на свете.

– Ты же не любил ее, правда?

Стефан открыл глаза.

– Кого – ее?

– Владу.

Стефан сел на край кровати.

– С Владой все в порядке, – ответил он, окончательно придя в себе. – Я услышал твои шаги и вспомнил женщину, которую ты подсунула мне в лесу. Не могу выкинуть ее из головы.

Мария встала, и Стефан снова подумал о том, как она красива – той особой холодной красотой, которая восхищает ценителя мраморных скульптур или графитных зарисовок. Восхищает, но не пленяет. Эта красота в той или иной мере была свойственна всем семарглам, в том числе и самому Стефану, но в случае с Марией парадокс состоял в том, что она и до обращения вызывала в Стефане те же чувства.

Стефан познакомился с ней всего через десять лет после обращения. К этому времени он попробовал достаточно человеческого тепла, чтобы войти во вкус, но все еще не научился полностью себя контролировать и время от времени допускал промахи. Промах – вполне подходящее слово для того, что произошло со Стефаном в одном из французских городков, которые каждый месяц десятками попадались у него на пути.

Стояла нежная золотая осень, в провинции она цепляет за душу также сильно, как и внезапная весна. Стефан прохаживался по главной улице в поиске новой жертвы – холод уже сжимал ему сердце – как почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Девушка смотрела на него так уверенно и нагло, что он ненароком подумал, не семаргл ли перед ним. Но нет, она не была семарглом. Ее тепло оказалась душистым и сладким – Стефан убедился в этом через двадцать минут после знакомства, когда молодая Мария, улизнув от гувернантки, села с ним в первый же встречный экипаж.

Девушка оказалась дочкой зажиточного вельможи и настоящей оторвой. Она пленяла, высмеивала, шокировала как мужчин, так и женщин, а в довершение всего не собиралась выходить замуж – хотя к тому времени ей уже исполнилось девятнадцать.

Вместе им было весело и приятно. В один вечер они могли сходить на снобистскую театральную премьеру, а во второй – переодеться в мужские крестьянские одежды и отправиться кутить в придорожный паб. Но когда родители собрались силком отдать Марию замуж, Стефан почувствовал лишь легкую тоску. Он и так задержался в этом городе.

Стефан уже паковал багаж, когда в гостиничный номер ворвалась Мария. Она умоляла спасти ее от грядущей женитьбы – ради их дружбы, ради всех тех прекрасных моментов, которые они провели вместе. А вместо ответа на растерянный вопрос Стефана, каким образом это можно сделать, оголила плечо с едва заметными ожогами – таким медленно-театральным жестом, что у Стефана не осталось сомнений: она знает. Оказалось, еще в самый первый раз, в карете, он был слишком голоден и не слишком осторожен, его внушение не подействовало, так что Мария прекрасно осознавала, с какой целью Стефан припадает к ее плечу, и что за ожоги появляются у нее после каждого свидания. Она не боялась семарглов, она мечтала стать семарглом и к тому же ужасно не хотела стать чьей-то женой. Стефану, который впервые разговаривал с человеком, понимающим, кто он такой, этих доводов оказалось достаточно – и он перевоплотил Марию, а потом сдал ее на поруки Михаилу. Только спустя долгое время, складывая воедино жесты, взгляды, интонацию, Стефан догадался, что насильственная свадьба (если она действительно планировалась) оказалась для Марии лишь удачным стечением обстоятельств, чтобы на сотни лет остаться вместе с ним.

Стефану не понравилось, что Мария обвела его вокруг пальца. Но с другой стороны, думал он, почему бы и нет: искренняя необременяющая любовь с ее стороны отлично сочетается с теплой симпатией, привязанностью и легким флиртом – с его. Вернее, сочеталась. Теперь все закончилось.

– А Владу ты смог выкинуть из головы? – наседала Мария. – А Илону? Все закончилось? Потому что Невестина ночь прошла, но я не вижу разницы между тобой двухдневной давности и тобой сейчас. А разница должна быть!

Стефан окинул ее усталым взглядом.

– Чего ты хочешь, Мария.

Знал ли он, что когда-нибудь Марию не устроит роль его вечной подруги? Конечно. А также он знал, что это осторожное, расчетливое, хитрое создание будет играть в какие угодно игры, но не сделает первый шаг – из женской гордости, тщеславия и еще черт знает чего. Только, похоже, за столетие – пусть с долгими и частыми перерывами – игры ей порядком надоели. Что ж, ему тем более.

– Я всегда хотела лишь одного: быть с тобой, – с вызовом ответила Мария.

– А как же Антон? – спросил Стефан и встал с кровати, тем самым лишив Марию возможности смотреть на него сверху вниз.

– Антон – никто! Не смей сравнивать! – завопила она.

– И тебе все равно, что он тебя слышит?

Мария обернулась. Антон стоял у двери, сжимая в руках серую накидку. Мертвенно-бледное лицо, дрожащие губы, пылающие глаза – он выглядел, как больной лихорадкой.

– Вон отсюда! – рявкнула Мария.