Танжер

Он пошел меня провожать, якобы нужно сходить за хлебом, это по дороге ему. А потом зашел вместе со мной в электричку, якобы вспомнил, что ему назначила встречу Женя, секретарь газеты «Капиталъ». Ехали молча. Два иностранца сзади нас. Хохочут и стреляют из детского пистолета.

Зашли два мужика контролера, и я снова притворился глухонемым, запыхтел, засопел, замахал руками. Устаешь, конечно, жить без денег.

Серафимыч нагрубил им, а потом гордо вскинул голову, и они увели его под руки.

У него были набухшие красные веки. Брюки по рэпперски смешно висели на заднице, и туфли казались огромными, как у Маленького Мука.

Дождь. Тепло. Моё тело сидит в общей очереди больных мужиков в кабинет уролога. За окном на жестяной подоконник капает и от этих звуков уютно. Прошли замухрышные, но абсолютно здоровые рабочие, потом медсестры. Как нелепы и омерзительны поцелуи. Я вытягиваю, а потом поджимаю ноющие ноги, и оттого, что не могу сморкнуться членом, шмыгаю носом. Какая же у Саньки новенькая, розовая и крепкая простата. Мучила эта добровольная неизбежность лечения. Хотелось движением внутреннего взгляда выдавить из себя этот гной. За все расплата, ты – моя простата. А если бы у меня был еще и гепатит, или аппендицит, они бы делали операцию и не знали бы, что у меня простатит. Вдруг показалось, что позвоночник ослаб и гниет. Лишь бы не СПИД… Аллах, помоги мне, больше никогда не буду заниматься сексом!

Зря сидел в этой очереди, меня с удовольствием не приняли, нужна либо московская прописка, либо деньги. Но мне уютно было сидеть в этой очереди, так и сидел бы в ней вечно.

Я начал понимать философию бомжей, безволие, усталость и бессилие перед жизнью. Я следил за ними, подслушивал их разговоры, сам прикидывал, где бы они могли скрываться в зимние холодные ночи, будто готовился.

С середины ноября лежу в больнице. Московский институт диагностики и хирургии. Отдельный корпус, четвертый этаж – урология. Помогли врачебные связи Татуни.

Вечер. Сумерки. Сыплет снег. От батареи веет тепло. В палате не зажигают света. Внизу через дорогу на глухой кирпичной стене желтый стул на голубом фоне – Офисклаб. Пытаюсь расшифровать этот спасительный иероглиф. Справа заснеженные трубы и крыши подвала, там морг. Вот в этот морг повезут по морозу мое голое тело с распоротой простатой, но мне уже не будет холодно, и я не буду стесняться своего маленького сморщенного члена. С ужасом смотрю на серых и бесполых мужиков, шаркающих по палате, из-под халатов торчат прозрачные трубки, и меж ног болтается на подвязке пластиковый кармашек с желтой жидкостью. Здесь есть все типы мужиков, кроме одного – невысоких, лысых брюнетов.

Офисклаб.

К таксофону очередь на лестничной площадке. Звонила женщина с пятого этажа и под конец: «Всё! Я больше вообще не буду тебе звонить».

Потом мужчина: «У тебя такие вопросы, что требуют раздумья».

Потом я:

– Няня, когда я пристаю к тебе, то ты раздражаешься и придумываешь какой-нибудь предлог и кричишь на меня, раздражаясь именно на приставание.

– Не выдумывай… будет тебе уже… У нас все нормально. Приехать в ближайшее время не смогу, машина встала, оставила ее возле офиса, видимо, придется продавать… Да-а, Гарванич передавал тебе мужской привет и наилучшие пожелания!

– A-а… Спасибо. Я не буду его личным писателем, Няня. Я больше туда не пойду. Все кончено.

– Анвар! Ты больной, что ли, на всю голову?! Так это обидно мне, слов нет! Вы… выздоравливай!

Снова смотрел на кусок улицы. Особенно на фигуры одиноких людей. Мне все казалось, что это я, что в ком-то увижу себя.

Я лежал на кушетке. Врач смазал мне живот и катал по нему валиком, глядя на экран компьютера.

– Печень нормальная… Повернитесь на левую сторону, подтяните колени к подбородку… На левую!

Я услышал хруст презерватива. И это холодное вошло в меня. Очень сильно хотелось поссать, и я прикусывал руку. Вот жизнь, теперь меня трахают этой палочкой УЗИ.

– Да-а, – протянул он.

Я покрылся холодным потом.

– Конкретный простатит! У Вас не было запущенных венерических заболеваний?

– Нет, вроде бы.

Невыносимо хотелось поссать.

– Ух ты! – палочка вздрогнула во мне. – Иди-ка сюда, – позвал он кого-то. – Смотри-смотри, видишь. Вот этот сегмент!

Он увлеченно и жестко водил внутри этой палкой. С моего конца непроизвольно протекла жижа.

– Это камни, да?

– Ну да.

– А это?

– Что? – равнодушно спросил второй парень.

– Смотри… вот… видишь, какая… киста… предстательной железы! Вот… Я такое в первый раз вижу.

– А я думал… И чё делать?

Я чувствовал, как холодный пот потек по спине.

– Надо будет спунктировать. Сейчас я её сфотографирую. Вот этот зафиксируй… Вставайте.

Я не мог разогнуться из-за мочи. О, бог, больше никогда не буду ебаться! Он подал мне туалетную бумагу. Только теперь, благодаря этой необычной кисте, он посмотрел на меня, как на человека, и уже не хмурил брови с отстраненным видом. Потом он показывал мне снимок: черно-серый полукруг и на нем пятнышки, одно действительно большое.

– О вас можно научную работу написать.

– Да-а, классно.

– Я на выходные могу отпустить вас домой.

– Хорошо, классно.