Тараканы

– У нас нет никаких причин полагать, что посол Мольнес был педофилом, если вы это имеете в виду.

– Что? Нет никаких причин? Вы сейчас не перед прессой выступаете, Торхус. Я должен знать о таких вещах, чтобы вести дальнейшее расследование.

В трубке снова замолчали, в какой-то момент Харри даже решил, что связь прервалась. Затем голос Торхуса раздался снова, и Харри, несмотря на помехи, уловил ледяной холод на противоположной стороне земного шара.

– Я скажу вам все, что вам следует знать, Холе. А знать вам надо только то, что вы должны найти убийцу, и нам плевать, кто им окажется, нам плевать, в чем там был замешан посол, может, он был одновременно наркодилером и педерастом, – только чтобы в прессу ничего не просочилось! Любой скандал, неважно по какому поводу, будет расцениваться как катастрофа, и вы понесете за это персональную ответственность. Вы все поняли, Холе, или хотите знать что-то еще? – Торхус ни единого раза не перевел дух.

Харри с такой силой лягнул стол, что телефон подпрыгнул, а сидевшие рядом коллеги подскочили в своих креслах.

– Я вас прекрасно слышу, – начал он, стиснув зубы. – Теперь и вы послушайте меня.

Тут Харри сделал паузу и набрал в грудь побольше воздуха. Пивка бы сейчас, хоть кружечку! Он зажал в губах сигарету и попытался сосредоточиться.

– Если Мольнес в чем-то замешан, то вряд ли он единственный такой норвежец. Я сильно сомневаюсь, что у него возникли серьезные связи в таиландском уголовном мире за то короткое время, что он здесь; кроме того, я узнал, что он общался в основном с норвежской колонией в Бангкоке. И нет никаких причин не верить, что большинство его знакомых – славные люди и у всех были свои резоны покинуть родину, а у кого-то эти резоны были более вескими, чем у других. Проблемы с полицией, как правило, становятся наиболее серьезной причиной для скорейшей эмиграции в страну с теплым климатом, у которой к тому же отсутствует договор с Норвегией об экстрадиции. Вы читали в газетах о норвежце, которого застукали с поличным, когда он развлекался с мальчиками в гостиничном номере в Паттайе? Об этом кричали первые полосы «Верденс Ганг» и «Дагбладет». Местная полиция любит подобные разоблачения. Ее хвалят за это в прессе, да и педофилов легче ловить, чем героиновую мафию. Сейчас таиландская полиция уже почуяла запах легкой добычи, но они выжидают, пока дело будет формально закрыто и я уеду домой, а они через пару месяцев раскрутят скандал о детской порнографии, в которой были замешаны норвежцы. Как вы думаете, что тогда? Норвежские газеты тотчас пошлют сюда свору журналистов, и непременно всплывет имя посла Норвегии в Таиланде. Но если нам удастся взять этих ребят сейчас, пока у нас есть взаимопонимание с местными полицейскими и все шито-крыто, то, может, мы сумеем избежать скандала.

По голосу начальника департамента Харри понял: до того постепенно дошло.

– Чего вы хотите?

– Я хочу знать, что́ вы мне не договариваете. Что у вас есть на Мольнеса, в чем он замешан.

– Вы знаете то, что вам положено знать. И не более того, неужели это так трудно понять? – Торхус почти стонал. – Чего вы добиваетесь, Холе? Я думал, вы, так же как и мы, заинтересованы побыстрее завершить это дело.

– Я полицейский, я делаю свою работу, Торхус.

Торхус заржал:

– Очень трогательно, Холе. Только не забывайте, что я знаю про вас кое-что и не куплюсь на это ваше «я всего лишь честный коп».

Харри закашлял в трубку, и эхо вернулось к нему, словно глухой выстрел. Он что-то пробормотал.

– Что?

– Я говорю, что связь плохая. Подумайте все-таки, Торхус, и позвоните мне, когда будет что рассказать.

Внезапно проснувшись, Харри выкатился из постели и едва добежал до ванной, как его вырвало. Он рухнул на унитаз, и тут его пронесло. Хотя в комнате было прохладно, его прошиб пот.

В прошлый раз было хуже, подумал он. Теперь лучше. Он надеялся, что будет гораздо лучше.

Прежде чем снова лечь, он всадил себе в ягодицу шприц с витамином В₁₂; в месте укола щипало просто адски. Он терпеть не мог уколов, его тут же начинало мутить. Вспомнилась Вера, шлюха из Осло, которая сидела на героине пятнадцать лет. Как-то она призналась ему, что чуть в обморок не падает, когда ширяется.

В сумерках он обнаружил, что по мойке кто-то ползает, что там снуют какие-то усики. Ага, таракан. Здоровенный, размером с большой палец, с оранжевой полосой на спинке. Таких Харри в жизни не видывал, но на самом деле ничего тут особенного не было: где-то он читал, что в мире существует более трех тысяч видов тараканов. Он читал также, что они прячутся, когда чувствуют вибрацию от приближающихся шагов, и там, где ты видишь одного таракана, скрывается еще десять. Значит, они тут повсюду. Сколько весит один таракан? Десять граммов? И если в щелях и за столешницами попряталась добрая сотня, то можно смело утверждать, что во всей квартире их наберется больше кило. Он поежился. Что они напуганы еще сильнее, чем он сам, – слабое утешение. К тому же он вдруг почувствовал, что алкоголь все-таки приносил ему больше пользы, чем вреда. Он закрыл глаза и попытался не думать.