Таран и Недобитый Скальд

— О том, что ты устроила на спиритическом сеансе! Это же надо додуматься — двигать доску! Зачем ты написала “Убийство”?

— Я написала?! Я вообще сидела аки овечка кротка, я думала, это ты двигал доску!

Ула удивленно воззрился на меня:

— Я ничего не делал! Я был уверен, что доску двигаешь ты!

— Ага, и привидение тоже я вызвала! — огрызнулась я.

— Привидение — это совсем другое, — отмахнулся Ула. — Значит, ты точно не двигала доску?

— Мамой клянусь!

— Тогда кто же мог это делать? Неужели Шандор? — Ула плюхнулся на мою кровать и глуповато уставился на меня.

— Да Шандору-то это зачем? Уж если б он и писал чье имя, так скорее твое, чем мое! Просто барабашки порезвились или девушка эта склеротичная адресом ошиблась. Искала бюро находок — попала к нам, — на полном серьезе предположила я. — Кстати, о Шандоре. Видишь, какой он принес мне костюмчик? На вырост прямо.

Ула покивал головой, рассматривая рубашку и закатанные штаны.

— Ну, в общем, ничего, — наконец лицемерно сказал он. — Бывает и хуже.

— Понимал бы ты что! — немножко обиделась я. — Зато тепло и места много. Главное, не наступить себе на рукав и не запутаться пяткой в ширинке.. А дел нам предстоит много! Надо, кстати, захватить лопату

— Что ты еще придумала? — с тревогой спросил Ула.

— Как что? — удивилась я. — Продолжим благородное дело Вандюков на могиле старого Йожкова и откопаем до конца то, что они сегодня немножко отрыли. Это явно не гроб, скорее всего какой-нибудь ящик или сундук… Слушай, а может, там клад?! Вот было бы здорово! И с государством делиться не придется! Все себе захапаем.

Ула принялся покачивать головой как испорченный китайский болванчик. Такое же движение я часто наблюдала у школьного психолога, в чей кабинет меня водили, пожалуй, чаще, чем к директору. Наконец он патетично произнес:

— Теперь ты еще и все кладбище перекопать хочешь!

— Почему я? Копать-то вы с Шандором будете! — порадовала я своего Помощника. — Благо, у тебя теперь ручки вполне действующие, лопатку держать смогут. Ну не мне же, хрупкой девушке, с садовым инвентарем в потемках надрываться!

Я думаю, что сейчас Уле больше всего на свете хотелось стать слепым, глухим и немым паралитиком с прогрессирующим энурезом вдобавок. Другого способа отвертеться от своих прямых обязанностей у него не было. Что ж поделать, если именно ему досталось меня охранять. Хотя по сравнению с Ваней Безбашенным я просто-таки мечта в розовых бантиках Наверное, Уле это тоже пришло в голову, поэтому он покорно сказал:

— Хорошо, я подчиняюсь грубой силе.

— Ой, ой, ой! Кто бы говорил про грубую силу! — завопила я. — Я вот сейчас Мэри Джейн позову с ее дубиной народной феминистической войны!

Продолжать пламенную речь не понадобилось. От одного упоминания о Мэри Джейн Уле стало плохо. Он привычно нырнул под перины и оттуда жалобно простонал:

— Пощади! Все, что хочешь, сделаю, только не зови эту… эту… маньячку психованную, эту пиратскую копию Клары Цеткин, эту дуболомную бабищу!

— Будешь меня слушаться? — грозно спросила я.

— Ой, буду, буду! Уже побежал за лопаткой! — Ула в один момент испарился из моей комнаты, оставив меня размышлять о том, почему во все времена мужчины не любили и не любят феминисток. Уж, кажется, такие милые девушки, а вот поди ж ты!

Под моим окном раздался странный звук. Я заинтересовалась, какое живое существо может издавать такие звуки, и высунулась в окно. Оказалось, что это просто Шандор, пытающийся запихать себе в рот сразу все пальцы и при этом заговорщицки посвистеть. Похоже, бедный парень уже давно маялся на кладбище, возбуждая вполне оправданные подозрения у Миклоша, который вместе со своей берданкой засел в кустах и внимательно наблюдал за Шандором. Да, судя по всему, дед решительно настроен налупить нам полные ягодицы соли. Оставалась, правда, маленькая надежда, что вместе с дедом в кустах скромно засела и бутыль сливовицы…

Я помахала Шандору и принялась усердно тыкать пальцами и всем, чем можно, в направлении затаившегося в кустах Миклоша. Шандор обернулся, приметил деда и тут же, сделав невинное личико, принялся изображать праздно гуляющего светского повесу. Но старого кагэбэшника (опять нечаянно вырвалось) не обманешь! Ни один листик не шелохнулся — дед решил сидеть до упора! Шандор, насвистывая какую-то песенку, переполз в ближайший лесок и исчез там.

Я затворила окно. Если дед так и собирается торчать в зарослях бузины, то мы вряд ли сможем беспрепятственно шарить по кладбищу. С другой стороны, дедушка может сидеть в кустах и по своим, сугубо личным причинам, и тогда мы можем на кладбище хоть в толкинистов играть, дед не покинет убежища. В любом случае надо быть осторожными и при первом случае отправить старого ветерана охранной службы на заслуженный покой.